Еще Один Страшно Упрямый. Виктория Падалица

ибель любимчика…

      Короче. Все это мелочи.

      После того немыслимого, что я провернул сам, в одиночку, в буквальном смысле слова сотворив невозможное, я сразу пошел к Насте домой.

      Даже не так.

      Вру. Не пошел я.

      Аж на всей скорости помчал.

      Мчал, как безумный, на крыльях беспечной любви, волчьей верности, опрометчивой смелости и ослиного упрямства.

      Я был более чем убежден, что не упустил ни капли важного, что предусмотрел абсолютно каждую мелочь и просчитал абсолютно все варианты на сто шагов заранее.

      Если не на тысячу шагов вперед была моя уверенность тогда…

      Собственно, еще немного о шагах…

      Знатно наследив своим сорок пятым полным уже там, в чистенькой обители женщины моей мечты, над дверью которой незаметно для соседей поработал отмычкой, я с видом победителя ввалился в Настину квартиру. С лихим чванным видом, с улыбкой до ушей, и сразу, не разуваясь, бодро разбрасываясь комьями грязи по белоснежному полу, завалился на диванчик. Такой же белый, бережно и с хозяйской любовью застеленный пледом диванчик, как и моя любовь к ней. Закинул я ноги на миленькие расшитые подушки и, горделиво осматриваясь, стал с нетерпением ждать возвращения самой хозяйки квартиры.

      Все тут было безупречно, куда ни глядь. Кругом порядок, все сверкало чистотой, настолько, что аж в глазах рябило.

      Моя Настя такая хозяйственная. Хорошей женой мне будет.

      Кое-что невзрачное и прям так сразу неприметное привлекло мое внимание.

      Поначалу не понял, что это виднеется под журнальным столиком. А потом как понял, и тут же в груди защемило.

      Фотография. На ней мужская морда!

      Я наклонился к столику, потянулся рукой и достал. Когда достал, чутка выдохнул.

      Это была никакая не фотография, а кусок постера с каким-то заморским актером.

      Всего лишь постер. Причем рваный.

      Я нашел всего один клочок. Небольшой, на нем частично лицо актера.

      Возможно, Настя не заметила последнюю бумажку, когда убиралась, потому оставила ее тут.

      Однако на клочке все равно было изображение мужика, а не котика и не кого-либо женского пола.

      И я, по своей ревнивой природе, естественно возмутился сим положением дел.

      Этот мужик, пусть актер, но как ни крути, когда-то висел на стене, а может и над Настиной кроватью.

      Кто знает, о чем она мечтала, глядя на него перед тем, как ложилась спать. И что у нее с ним не заладилось, раз порвала и выбросила – оставалось только догадываться.

      Наведя в интернете справки, что это за актер такой, по которому тащится моя любимая, я включил фильм с ним и стал смотреть. Как гордый тот самый на вершине Кавказа, не моргая пялился в экран и злился про себя.

      Скрипел, шмыгал, неловко чесался и то и дело морщился. Уж очень хотелось отвернуться от экрана. Но я стоически терпел. Надо ж было узнать, что любимая моя предпочитает. И за что этот тип ей настолько нравится, что она его лицо в качестве картины на стену повесила. Ну и парочку любовных приемов запомнил. Чтобы провернуть с Настей. Удивить ее, как будет подходящее время.

      Я. Невероятно гордый и довольный собой… Дурак. Не только потому, что фильм этот… досмотрел. А по большей части потому что я потерял уйму времени тогда, в тот злополучный день.

      Зря я прождал Настю. Зря я, наивный, надумывал себе, причем надумывал в ярких деталях и нашу с ней судьбоносную встречу прямо здесь, и последующие совместные перспективы вроде пышной свадьбы, звонкой детворы, похожей на меня, и что в мире и согласии как заживем в усадьбе с яблоневым садом вдали от городской суеты и моего криминального прошлого…

      Все это было зря.

      Ведь спустя кучу длинных часов бесполезного ожидания, мне позвонили из аэропорта и невинным тоном доложили, что любимая моя Настя, оказывается, упорхнула в Ливан, вместе с Машкой.

      Обе они быстренько, под шумок, умотнули из страны, хотя я лично договаривался только за одну.

      Эти новости показались мне куда кошмарнее просмотренной мелодрамы. Они, как гром среди ясного неба Кавказа, сбили меня с панталыку. Настолько существенно, что я потерял способность говорить.

      Вот как отрезало. И тогда «эти» на другом конце провода, сообразив, что обосрались, поспешно добавили, что не сообщили о возникшей проблеме раньше, потому что думали, что так и надо.

      Что это я просто забыл добавить еще одну дамочку в список улетающих …

      Само собой, я не виноват, что не смог предотвратить Настин отлет. Никак бы не смог. Да и времени прошло предостаточно. Вероятно, она уже успела приземлиться в Бейруте. И полететь за ней возможности на тот момент мне не светило.

      Нельзя было срываться из страны, иначе бы вскрылась моя непосредственная причастность к исчезновению и напарника моего, на которого был приказ убрать, и его страдалицы круглозадой Машки.

      По итогу обидевшись знатно, что Машка нарушила мои бомбически