Остров Уиллис. Галина Михайловна Голубева

обстоятельства, девочка дышала и была жива. Это было, поистине чудо! Под одеяльцем, в углу, в маленькой шкатулке, лежала записка с именем – Маргарита. Надпись расплылась, но прочесть можно. Тогда, я сняла с плеч свою шаль, и укутала в неё девочку, нежно прижав к своей груди. С Яном Моисеевичем, мы принесли девочку домой, и растёрли спиртом, напоили тёплым молоком. На наше удивление девочку никто не искал, и даже не было запроса на остров о крушении судна или корабля. Никакой информации!!! Понимаете! Никого не искали! Никакой информации о крушении не было! Ну, вот тогда, мы с мужем, и решили никому не рассказывать, и оставили Маргариту у себя, вырастили, как свою дочь. Вот так. И, если бы ни этот случай, никто бы, никогда не узнал… Мы с Яном Моисеевичем, все храним, по сей день и сундучок, и одеяльце, и …записку с именем, – договорила, немного успокоившись, Нина Эдуардовна, обняв Риту.

      По щекам девочки текли слёзы. Мила Венедиктовна тоже смахнула, скатившуюся слезу.

      – Так, так, так! Вот так дела! А знаете что – хватит сырость разводить, в конце концов, Маргарита, тебе очень, очень повезло, что тебя нашли, такие замечательные люди, а не дикие звери.

      – И, вовсе нашли! – для разрядки обстановки, громко воскликнул Сервер Феликсович, закрыв, наконец, дверь в гостиную.

      – Теперь буду считать день, когда я обнаружилась, своим днём рождением.

      Вы : ма, па. Вы, мои родители. А, если, в том сундуке, что-то и найдётся, то ничего не изменится. Я буду с вами, как и прежде…. А то, что там…. Это было до меня. Чужая жизнь. Чужая тайна. Тех людей не вернуть. Они на небесах. Но, я, не прочь узнать, кто они, как жили, откуда. Всё – таки, они мне биологические родственники, хотя и не растили, и не воспитывали в силу обстоятельств. Это моя, не существующая история. Нет их вины. И вашей вины нет, что так случилось. Вот, почему, вы возражали, и не хотели, чтобы Сервер Феликсович с Милой Венедиктовной, достали тот сундук – вытирая слёзы, ответила девочка, обняв Нину Эдуардовну, а затем Ян Моисеевич.

      – Рита права, Ниночка, Ян Моисеевич! А, знаете, что! Все за стол! У меня превосходный получился пирог. Не сравнить, конечно, с булочками Яна Моисеевича. Присаживайтесь, за стол. Попьём чаю, все вместе, успокоимся. Петя, Сервер помогите, накрыть на стол.

      Вот так история! Повезло же тебе Рита! Целых два дня рождения в году! А может, ты не Рита вовсе, а русалка, – ставя пирог на стол, пошутил Петя.

      – А может и русалка! Но, без рыбьего хвоста. А вот о первом дне рождении, к сожаленью, ничего не известно. И станет ли, когда-то известно?!– задумчиво, ответила девушка.

      Все – наконец, рассмеялись, и перестали пускать слезу.

      – Дети – одним словом. Что с них взять! – подметил Сервер Феликсович, расставляя чашки с блюдцами.

      – Па, ну, ты что?! Мы уже взрослые с Ритой! Нам по шестнадцать лет, – возразил Петя.

      – Взрослые, взрослые! Подумать, только, шестнадцать, – ответила Мила Венедиктовна, внося горячий чайник, в гостиную с кухни.

      –Да, и ты забыла добавить к тому же, дорогая, самостоятельные и, даже, очень самостоятельные! – серьёзно поддержал Сервер Феликсович.