В поисках греха: когда демоны танцуют танго. Сара Фейрвуд

намерений, как и у всех, кто не знает, что такое падение. – Прости, я застал тебя за чтением святых писаний или, возможно, за молитвой о помощи для этого жалкого мира?

      Он не отреагировал, просто продолжал смотреть на меня с той самой привычной настороженной улыбкой, которая, должно быть, казалась ему магической защитой. Это было мило.

      – Знаешь, – продолжил я, равнодушно пожимая плечами, – некоторым лучше бы просто скатиться на дно, чем пытаться спасать других. Особенно если они, словно ты, становятся идеалами для таких, как Ясмин.

      Здесь я заметил лёгкое движение, и Адам чуть подсел на скамейку, словно притягиваемый невидимой силой к этой самой точке их с Ясмин. Как бы она ни пыталась скрываться от взгляда, я знал, что она, в свою очередь, стала жертвой неведомого чарующего влияния. Занавески разрывались.

      – Ты не понимаешь, – ответил он, его голос был легким и мелодичным, как неземная музыка. – Идеалы не могут погружаться в тень. Они должны светить.

      – Светить, говоришь? – засмеялся я, уже предвкушая реакцию. Чёрная ирония всегда шутит сама с собой, когда сталкивается с такими типичными наивными идеями. – А что делать, если этот свет можно легко поджечь? Полить бензином этих светильников и наблюдать, как они трещат под напором пламени? Как ты, думаю, сам знаешь, не все должны сосуществовать. Иногда им просто нужно обсудить, кто здесь главный.

      Он замер на мгновение, и искренний шок на его лице был таким ясным, что я едва сдержался от смеха. Ему, несомненно, было трудно понять, что людям не хватает жестокости. Они взаимодополняли друг друга, а я был здесь, чтобы это обрывать, как фатальный вихрь, вырывающий традиции и ценности из корней.

      – Ты не сможешь её сломать, – наконец произнес Адам, его голос стал более твёрдым и полным решимости. – Ясмин – это не просто кто-то. Она несёт свет, и я не позволю тебе это погубить.

      – А ты силен, как всегда, – пробормотал я с улыбкой. – Но даже самым сильным нужно держаться за мечты и надежды, которые делают их сильными. Как ты думаешь, как долго твой свет протянет, если он завязан на такой хрупкой эмоциональной связке?

      По мере того, как его уверенность колебалась, я ощущал, как чувство триумфа медленно проникает в каждую клетку моего тела. Он не понимал, что в этой игре я был черной фигурой на шахматной доске, и моё желание уничтожить всё, что он хранил, правилось внутри меня, как адреналин. Я намеревался окончить его балет под звуки разорванной симфонии надежды.

      Долго ли ещё ему оставалось витать в этих призрачных мечтах? Время шло, но я чувствовал, что вскоре удовлетворю свои худшие желания.

      – Не смей к ней приближаться, – прошипел он, его голос был грибовидным, полным страха и решительности.

      Я расхохотался, позволяя своему черному чувству юмора выплеснуться наружу.

      – О, ахах, я думаю, это тебе не стоит подходить к ней, братец, – фыркнул я. – Я знаю, что вы спали. Папочка знает про ваш инцест?

      Каждое слово