Если кто меня слышит. Легенда крепости Бадабер. Андрей Константинов

меня, папа… Яне хотел тебя расстраивать… Я просто не подумал.

      – Не подумал… – отец понемногу успокаивался и говорил уже почти нормальным голосом, вот только левый глаз у него всё ещё подёргивался: – Не подумал… А надо думать… Ты уже достаточно взрослый, чтобы думать и понимать… Твоя учёба – это ещё и моя честь и репутация! Не смей позорить меня, ясно?

      – Я постараюсь.

      – Постарается он… В общем, так: никаких книжек, пока не исправишь оценки по всем предметам… Там посмотрим… И ещё, Надя… Надо отвести его в какую-нибудь спортивную секцию. Раз и по физкультуре он дохлый. Пусть, я не знаю, борьбой, что ли, займётся.

      – Хорошо, – кротко кивнула Надежда Михайловна, – хорошо, всё сделаем, Владичка.

      – Ладно, – уже почти совсем остыл генерал. – Иди сюда, сын.

      Борис приблизился к отцу, и тот неожиданно обнял его и поцеловал в затылок:

      – Ладно, ремень – это так… Нервы. Но! Ты всё же натворил делов, а потому заслужил взыскание… Так?

      – Ну.

      – Не ну, а так точно! – усмехнулся отец. – Ну и как тебя прикажешь наказывать? В угол поставить?

      Последний раз Борю ставили в угол года три назад, и уже тогда это выглядело несколько комично. Борис не выдержал и улыбнулся, запрокинув голову и глядя снизу вверх в лицо отца:

      – Ну, пап… Ну хочешь, я встану в угол.

      Владлен Владимирович фыркнул и взъерошил сыну волосы на макушке:

      – Нет, брат. Из угла ты, пожалуй, вырос. А чтоб по стойке «смирно» среди комнаты тебя ставить – ещё не дорос. Давай-ка… Предписываю убыть в свою комнату и выполнить команду «отбой».

      – Так рано же ещё…

      – Ничего. Полежишь, подумаешь. И дверь к себе не закрывай, чтоб видно было, что торшер не включаешь. А я ещё приду проверю, чтоб под одеялом с фонариком не читал… Марш!

      Боря долго не мог уснуть тогда – привык уже читать на ночь. Он лежал и вслушивался в голоса родителей, доносившиеся с кухни.

      – Ты, Владичка, тоже… Не переживай. Не настолько всё уж трагично. Не катастрофа.

      – На-адя!

      – А что – Надя? Не трагично. Эта Вера Васильевна… она… между прочим, могла бы и меня в школу вызвать. Но это же совсем неинтересно! А вот посмотреть, как генерал живёт, – другое дело… Будет потом что рассказать…

      – Надя, ты же…

      – Я тебя умоляю, он спит давно… Да я и не кричу. А эта учительница… Тоже мне… Что же она раньше-то в набат не била? Проснулась, что ли? В дневник Боре не писала, меня в школу не вызывала. И тут – на тебе! Пришла, понимаешь, седого генерала стыдить и воспитывать!

      – На-адя… Не только меня, но и тебя, кстати.

      – Ай, ладно. На меня где сядешь, там и слезешь. Я и не таких воспитателей видала. А ты прям весь рассыпался перед ней: «Ах, Вера Васильевна, ох, Вера Васильевна…» А она, между прочим, разведённая. Сама бы себя повоспитывала.

      – Надя, ну это-то тут при чём?

      – При том. У нас хороший сын. Очень хороший мальчик. Беспроблемный. Ты вспомни, как мы намыкались до Москвы – хоть одна проблема от Бореньки