Калейдоскоп. Расходные материалы. Сергей Кузнецов

у нас мало времени. – Эдмон выходит, и одновременно в дверь, куда минутой раньше ушел дворецкий, вбегает Анна.

      – Ты слышал? Ева приезжает!

      – Да, все собираются как мухи на запах смерти. Не хватало еще, чтобы примчалась кузина Элизабет из Лондона!

      – Но если Ева приезжает – теперь ты отстанешь от меня с этим камнем?

      – Наоборот! Нам надо спешить! Мне удалось заморочить Жоржу голову, но это ненадолго. А если Старик узнает, что Ева возвращается, – он точно не скажет нам, где камень.

      – Ну и что? Он скажет Еве!

      – Ты думаешь, она поделится с нами?

      – Конечно. Она ведь наша сестра!

      – Двоюродная сестра. И троюродная племянница. А если бы не сбежала, стала бы нашей тетей!

      – Я не хочу слышать эти гадости! Мы жили у него в доме пятнадцать лет, он был нам вместо отца, теперь он умирает. А тебя беспокоит только этот проклятый Пуп Земли. Анна, он глубокий старик. Ему почти сто лет! Он не может жить вечно! А нам… у нас вся жизнь впереди. Тринадцать лет! Мне кажется, эти тринадцать лет я вовсе не жил! Он нависал надо мною, словно… скала… словно какой-то ветхозаветный Саваоф… беспрекословное повиновение… «я знаю лучше!»… «делай, как я сказал!»… на дворе XIX век, век свободы, а мы… разве мы знаем, что такое свобода? Ни ты, ни я, ни Ева – никто из нас не мог распоряжаться собственной жизнью. Вот Ева и сбежала, да и ты, развесив уши, слушаешь этого рифмоплета.

      – Карл, перестань! Я люблю Густава!

      – Плюнь на него! Зачем тебе этот горе-поэт? Старик умрет – и мы заживем! Ты не представляешь, какая жизнь… какие возможности откроются!

      – Не говори так! – всхлипнув, Анна выбегает в сад, не в силах закончить.

      Карл спешит следом за ней.

      В гостиную входят Генрих и Густав.

      – Если бы ваша газета напечатала статью о скандальном романе наследницы Барона Джи и молодого поэта…

      Генрих замечает на полу обрывки телеграммы и, нагнувшись, начинает складывать клочки, как пазл. Густав помогает ему, не прекращая говорить:

      – …тогда, чтобы спасти честь Анны, я был бы вынужден жениться на ней как честный человек…

      – Густав, вы – честный человек?

      – Я никогда не старался быть лучше моих ближних, господин Вайсс! Это просто такое выражение – «жениться как честный человек». Когда говорят, что некто бежит как угорелый, это же не значит, что он угорел!

      Генрих поднимается, держа в руках обрывки телеграммы.

      – Простите, дружище, мне нужно срочно на почту. Побегу как угорелый. Боюсь, нашим читателям будет не до романа фройляйн Анны – тут сюжет поинтересней! Возвращается любимая племянница Старика – и если застанет его живым, то я знаю, кто будет самой желанной невестой во всей Европе! Но если ангел смерти опередит ее… и Карл не поторопится… хотя он уже все испробовал… разве что гипноз…

      Генрих выбегает из гостиной, что-то неразборчиво восклицая.

      Густав смотрит в окно на заходящее солнце.

      – Солнце заходит. Так и жизнь