Школьный факультатив по литературе. Творчество братьев Стругацких. Наталья Григорьевна Северова

был товарищ, звали его Толя. Мы вместе в школе учились. Он был всегда такой незаметный, все, бывало, копался в мелочах. Мастерил какие-то тетрадочки, клеил коробочки. Очень любил переплетать старые, зачитанные книжки. Добряк был большой, до того добряк, что обидных шуток не понимал. <…> Потом он вырос и стал где-то статистиком. Всем известно, работа эта тихая и незаметная, и все мы считали, что так ему и надо и ни на что другое наш Толя не годится. Работал он честно, без всякого увлечения, но добросовестно. Мы летали к Юпитеру, поднимали вечную мерзлоту, строили новые заводы, а он все сидел в своем учреждении и считал на машинах, которые не сам придумал. Образцовый маленький человек. Хоть обложи его ватой и помести в музей под колпак с соответствующей надписью: «Типичный самодовлеющий человечек конца двадцатого века». Потом он умер. Запустил пустяковое заболевание, потому что боялся операции, и умер. Это случается с маленькими людьми, хотя об этом никогда не пишут в газетах.

      Жилин замолчал, словно прислушиваясь. Юра ждал.

      – Это было в Карелии, на берегу лесного озера. Его кровать стояла на застекленной веранде, и я сидел рядом и видел сразу и его небритое темное лицо… мертвое лицо… и огромную синюю тучу над лесом на той стороне озера. Врач сказал: «Умер». И тотчас же ударил гром невиданной силы, и разразилась такая гроза, какие на редкость даже на южных морях. Ветер ломал деревья и кидал их на мокрые розовые скалы, так что они разлетались в щепки, но даже их треска не было слышно в реве ветра. Озеро стеной шло на берег, и в эту стену били не по-северному яркие молнии. С домов срывало крыши. Повсюду остановились часы – никто не знает почему. Животные умирали с разорванными легкими. Это была неистовая, зверская [выделено – А.Б.С.] буря, словно весь неживой мир встал на дыбы. А он лежал тихий, обыкновенный, и, как всегда, это его не касалось. – Жилин снова прислушался. – Я, Юрик, человек не трусливый, спокойный, но тогда мне было страшно. Я вдруг подумал: «Так вот ты какой был, наш маленький скучный Толик. Ты тихо и незаметно, сам не подозревая ни о чем, держал на плечах равновесие Мира. Умер – и равновесие рухнуло, и Мир встал дыбом» [8;525—526].

      Приведенный фрагмент четко делится на две части: жизнеописание друга Жилина и описание состояния Мира после смерти героя.

      Эти части – контрастны, поскольку одного и того же человека характеризуют прямо противоположно: как бесконечно малое и как бесконечно значительное.

      С таким видением человека литература знакома: ведь жил на свете купринский герой – маленький человек – невзрачный Желтков, а оказался хранителем Великой Любви.

      Можно ли большего требовать от человека?

      Но Ивана Жилина волнует не проблема «величия маленького человека», он ставит вопрос иначе:

      «Я подумал: почему он был таким скучным и таким маленьким? <…> Но почему, как он стал таким?» [8;526]

      И тут всплывает уже второй тип литературных ассоциаций, в частности, «Крыжовник» Чехова: