Метафизика. 2024. Аристотель

не является родом, включающим в себя глубокое, ибо тогда твердое было бы видом плоскости. Далее, из какого принципа будет вытекать наличие точек на прямой? Платон даже возражал против этого класса вещей, считая их геометрической фикцией. Он назвал неделимые линии принципом линии – и так он часто делал. Однако они должны иметь предел; поэтому аргумент, из которого следует существование линии, доказывает и существование точки.

      В общем, хотя философия ищет причину ощутимых вещей, мы от нее отказались (ибо мы ничего не говорим о причине, из которой берут начало изменения), но, воображая, что излагаем субстанцию ощутимых вещей, мы утверждаем существование второго класса субстанций, а наше изложение того, каким образом они являются субстанциями ощутимых вещей, – пустая болтовня; ведь «разделение», как мы уже говорили, ничего не значит.

      Формы также не имеют никакой связи с тем, что мы считаем причиной в случае искусств, с тем, ради чего действуют и весь разум, и вся природа, – с этой причиной, которую мы утверждаем как один из первых принципов; математика же для современных мыслителей стала тождественна философии, хотя они и говорят, что ее следует изучать ради других вещей. Далее, можно предположить, что субстанция, которая, по их мнению, лежит в основе материи, слишком математична и является предикатом и дифференциалом субстанции, то есть материи, а не самой материей; то есть большое и малое подобны редкому и плотному, о которых говорят физические философы, называя их первичными дифференциалами субстрата; ведь они – своего рода избыток и недостаток. Что же касается движения, то если великое и малое должно быть движением, то, очевидно, будут двигаться и Формы; если же они не должны быть движением, то откуда взялось движение? Все изучение природы было уничтожено.

      И то, что считается легким – показать, что все вещи едины, – не сделано; ведь методом установления примеров доказывается не то, что все вещи едины, а то, что существует само Единое, – если мы принимаем все допущения. И даже этого не следует, если не допустить, что всеобщее есть род; а этого в некоторых случаях быть не может.

      Невозможно также объяснить, как существуют или могут существовать линии, плоскости и твердые тела, которые следуют за числами, и какое значение они имеют; ведь они не могут быть ни формами (поскольку они не числа), ни промежуточными элементами (поскольку это объекты математики), ни тленными вещами. Это, очевидно, отдельный четвертый класс.

      В целом, если мы ищем элементы существующих вещей, не различая множество смыслов, в которых вещи, как говорят, существуют, мы не можем их найти, особенно если поиск элементов, из которых сделаны вещи, ведется таким образом. Ведь, конечно, невозможно обнаружить, из чего состоит «действующее» или «то, на что действуют», или «прямое», а если элементы вообще можно обнаружить, то только элементы субстанций; поэтому либо искать элементы всех существующих вещей, либо считать, что они у кого-то