Государство и его уголовное судопроизводство. Леонид Головко

178 и другими континентальными агентствами по проведению реформ, с одной стороны, и агентствами англо-американскими179, с другой стороны, обусловило поляризацию местных неправительственных организаций. В то время как до “революции роз” 2003 г. повестка дня реформирования и работа правительственных комиссий по подготовке нового Уголовно-процессуального кодекса продвигались экспертами, представлявшими Германию и Совет Европы, которые боролись за франко-германские варианты уголовного процесса, основанные на подходах французского Кодекса уголовного следствия, после указанной даты инициатива перешла к новой группе деятелей, вдохновлявшихся уже англо-американской уголовно-процессуальной моделью, чью поддержку осуществляли агентства из США и Великобритании»180. Результатом, как известно, стало принятие в рамках так называемой второй волны постсоветских уголовно-процессуальных кодификаций181 нового УПК Грузии 2009 г. – второго УПК этой страны за постсоветский период ее истории, полностью слепленного по американским лекалам. Роль национального законодателя при его подготовке была крайне незначительна.

      Было бы неверно полагать, что такого рода иностранное вмешательство в построение уголовного судопроизводства суверенных государств со стороны прежде всего США и иных ведущих западных держав коснулось только небольших и небогатых постсоветских и постсоциалистических стран, испытывающих трудности с переходом от одной политико-экономической системы к другой (Грузия, Албания и т. п.). На самом деле, в последние три десятилетия оно приобрело глобальный характер, охватив целые континенты: Европу, Азию, Южную и Центральную Америку. Если говорить о латиноамериканской уголовно-процессуальной революции, т. е. принятии подавляющим большинством государств Латинской Америки новых УПК, знаменующих декларирование отказа от континентальной традиции и попытку имплементации традиции англо-американского толка182, причем революции, которая стала уже, пожалуй, перманентной, то вопреки симпатичному мнению о ее возникновении и развитии «с периферии»183, иначе говоря, о якобы самостоятельном уголовно-процессуальном творчестве масс, более прозаическая реальность показывает, что это «творчество» оказалось столь стремительным и неплохо скоординированным, поскольку происходило «под сильным давлением со стороны США и Западной Европы»184. Здесь западноевропейские континентальные страны с США отнюдь не конкурировали, хотя речь шла, по сути, об отказе от их же модели уголовного процесса.

      В Китае, чей государственный суверенитет является сегодня едва ли не максимальным (исключая США), именно в правовой, в том числе уголовно-процессуальной, сфере он выглядит наименее устойчивым, так как вмешательство США в организацию китайского уголовного судопроизводства отрицать невозможно. Если не вдаваться в детали,

179

Применительно к Грузии проф. Р. Воглер эти агентства не называет. В более широком контексте он упоминает Департамент юстиции США и Британский совет (Vogler R. Op. cit. P. 177–178). Помимо того, речь идет и о некоторых иных официальных американских и британских правительственных структурах, например, посольствах или известном учреждении USAID. В других случаях данные функции нередко принимали на себя профессиональные организации, чья деятельность также, как правило, финансируется правительством США, прежде всего ABA (Американская ассоциация юристов), о роли которой см. также далее. Для нас не слишком принципиально, какова была конкретная логистика деятельности американских и британских правительственных и проправительственных агентств в Грузии, так же как и конкретный перечень данных агентств, действовавших в тот момент в этой стране. От такого рода эмпирики абстрагируется и проф. Р. Воглер. Важен сам феномен, в наличии которого и его проявлении, в частности, в Грузии сомнений нет.

180

Vogler R. Op. cit. P. 187 (отмечается, что аналогичные конфликты имели место при реформировании уголовного процесса в Албании).

181

См. об этом: Головко Л.В. Вторая волна постсоветских уголовно-процессуальных кодификаций: первые итоги // Вестник Ереванского университета. Правоведение. 2019. № 3. С. 42.

182

О латиноамериканской уголовно-процессуальной революции см. подробнее: Курс уголовного процесса / Под ред. Л.В. Головко. 3-е изд. С. 220–223.

183

Langer M. Revolution in Latin American Criminal Procedure: Diffusion of Legal Ideas from the Periphery // The American Journal of Comparative Law. Vol. LV. 2007. № 4. Р. 617.

184

Vogler R. Op. cit. P. 177. См. также подробнее специальную работу, посвященную роли Агентства США по международному развитию (USAID) в проведении латиноамериканских реформ: Hammergren L. Institutional Strengthening and Justice Reform. US Agency for International Development. 1998. См. также: Pásara L. International Support for Justice Reform: is it worthwhile? // Mexican Law Review. 2013. Vol. VI. № 1. Р. 102 (в частности, отмечается важнейшая роль USAID в проведении судебных реформ в 15 латиноамериканских странах).