Рим, проклятый город. Юлий Цезарь приходит к власти. Сантьяго Постегильо

до конца. Но он знал и другое: если они не отступят, конец неизбежен.

      – Этих тварей в разы больше, – заметил Лабиен. – Да, надо отступать. Мы не можем сражаться на двух фронтах разом.

      Цезарю удалось взять себя в руки и, несмотря на тревожные признаки, сдержать судороги. Он смотрел то вперед, в самую гущу сражения, то на правое крыло и тер подбородок, по-прежнему храня молчание. У него имелось шесть легионов. Четыре легиона ветеранов – Седьмой, Восьмой, Девятый и Десятый – сдерживали натиск гельветов в середине равнины. Два других, Одиннадцатый и Двенадцатый, не имевшие боевого опыта, находились в запасе. Можно было задействовать эти силы и попытаться остановить бойев и тулингов, терзавших правое крыло римлян. Но Цезарь им не доверял и не хотел преждевременно бросать их в бой, тем более против свирепых галлов, накинувшихся на римлян с безудержной яростью: после многодневного преследования гельветы обнаружили в его замысле слабое место и поверили в скорую победу. В сравнении с целеустремленными и опытными кельтами два легиона новичков выглядели бы как овцы среди волков. Нет, пока что Одиннадцатый и Двенадцатый годились лишь для того, чтобы создавать впечатление грозной силы, а также охранять поклажу и защищать водоносов, но не для решающего сражения. Возможно, он выпустит их позже, но… наступит ли это «позже», если они не отойдут сейчас?

      Лабиен догадывался, о чем размышляет Цезарь, и решил его поддержать:

      – Не думаю, что запасные легионы помогут одолеть бойев и тулингов.

      Он умолк, даже не заикнувшись об отступлении, которое предложил и он сам, и молодой Красс.

      – Третья шеренга ветеранов еще не вступила в бой, – произнес Цезарь, нарушив затянувшееся молчание.

      Лабиен и Красс переглянулись. Легионы сражались в три шеренги. Третья состояла из наиболее опытных легионеров – их обычно оставляли напоследок. Первые две бились с гельветами на передовой, третья пока не участвовала в сражении.

      – Нет, они не вступили в бой, – подтвердил Лабиен, не понимая, о чем думает Цезарь.

      – Что, если вместо отступления мы оставим первую и вторую шеренги на поле боя, а третью отправим прикрывать правое крыло и сражаться с бойями и тулингами? – спросил Цезарь.

      Молодому Крассу это показалось безумием.

      Лабиен понимал, что Цезарь хочет услышать его мнение, его оценку.

      – Это вынудит нас сражаться в двух местах, нарушив построение в три шеренги. – Он вдумчиво разбирал предложение Цезаря. – Две шеренги против гельветов, и только одна против бойев и тулингов… так что мы не сможем произвести замену.

      – Но она составлена из ветеранов, – возразил Цезарь; от волнения верхняя губа его приподнялась, был виден кончик языка. – Они сражались в Испании против лузитан, и я привел их к победе. Они верят в меня, – добавил он, имея в виду поход, который солдаты Десятого легиона совершили вместе с ним в недавнем прошлом.

      Лабиен помедлил секунду, другую… и в конце концов моргнул и промолчал.

      – Легионы никогда не сражались одновременно на два фронта, – после паузы сказал он, подняв брови;