Предатель из параллельного. Екатерина Каретникова

мобильник так, что тот стукнулся о стенку и свалился на пол.

      – Кому ты послала эсэмэску? – спросила она звенящим, готовым вот-вот сорваться, голосом.

      Алька лениво потянулась и широко зевнула.

      – Да не дёргайся ты! – процедила она через минуту. – Маме я написала. Ма-ме! У меня на симке деньги кончились. И нечего так хлопать ресницами – взлетишь. Ты же не хочешь, чтобы моя мама волновалась, правда?

      Последнюю фразу она произнесла вкрадчивым полушёпотом, а потом подмигнула Свете.

      – Правда! – с вызовом ответила Света и подняла телефон с пола.

      – Значит, всё! – подытожила Алька, вытягивая ноги на койке.

      Света промолчала. Ей очень бы хотелось, чтобы на этом действительно закончились все недоразумения между ними. Если бы Алька сказала правду… Если бы раз за разом не намекала на то, что Света виновата перед ней на веки вечные… И перестала истерически смеяться и многозначительно подмигивать. Только что-то непохоже было, чтобы Алька перестала.

* * *

      Сок оказался слишком сладким. Света поморщилась и отодвинула стакан.

      – Не хочешь? – спросила Алька, ковыряя вилкой кусок остывшего омлета. – А я выпью.

      – У тебя – апельсиновый, – кивнула Света, – он, наверное, нормальный. А этот «мультифрукт» – сироп какой-то!

      – А я предупреждала, – с непонятным энтузиазмом пропела Алька, – я предупреждала! Ты же никогда не слушаешь. И кашу геркулесовую тут лучше не брать. Весь рот исцарапаешь.

      Света зачерпнула ложкой жидкую кашу и попробовала.

      – Да вроде ничего.

      – Значит, случилось чудо! – фыркнула Алька. – Вчера её есть было невозможно. Хотя тут сплошные чудеса!

      – Ты о чём это? – насторожилась Света.

      Алька допила сок и поёжилась.

      – А ты не догадываешься? По мне, так после того, что вчера было, все должны говорить только об этом. А народ лопает, как будто ничего не случилось.

      Света обвела взглядом зал ресторана. За соседними столиками лениво завтракали, ни у кого не сверкали глаза, никто не делился взахлёб тревожными новостями. Уж кто-кто, а Света знала, как выглядят люди, которым есть о чём поговорить. Или пошептаться, украдкой оглядываясь по сторонам, облизывая пересохшие от любопытства губы.

      Единственной, кто казался не совсем спокойным, была кудрявая женщина, которую Света видела вчера. У неё на щеках и шее горели красные пятна, а кудри торчали во все стороны, будто она забыла причесаться. Женщина кормила сынишку йогуртом. Рядом с ними за столом сидел ещё один мальчик, постарше. Он был такой же кудрявый, как мама, и такой же курносый, как малыш. Его ни капельки не интересовала еда. Похоже было, что мальчик завтракать вообще не собирается. Каша остывала в его тарелке, а он доставал из подставки салфетку за салфеткой и складывал из них кораблики. Около него уже стояло два парусника и один пароходик.

      Но маме было не до того, потому что младший мальчик всхлипывал и требовал, чтобы вокруг перестало гудеть и чтобы йогурт был вишнёвым, а не просто сливочным.

      – Зайка, гудят двигатели, – ласково объясняла кудрявая мамочка. –