Пустотa. Александр Чивилев

естественные, человеческие цвета.

      Наконец индикаторы на панели управления вспыхнули зелёным, щёлкнули замки, и крышка капсулы плавно отползла в сторону. Я отцепил установленные на теле биометрические датчики, аккуратно вынул из вен иглы инфузионной системы, снял с лица дыхательную маску. Андерсон тихо застонал, неуклюжим движением протёр глаза, открыл их и несколько секунд рассеяно смотрел на меня.

      – Пора вставать, профессор, – сказал я.

      – Где… Где я? – хриплым голосом прошептал он.

      – Вы на борту космического корабля «Нил Армстронг», мы летим к Сатурну… Вы помните меня?

      Он отрицательно покачал головой.

      – Вы помните, как вас зовут? – спросил я.

      –У… У… Уи…– Он морщил лоб, отчаянно напрягая память. – Уилл. Да, меня… меня зовут Уилл.

      – Посткриогенная диссоциированная амнезия, – раздался за моей спиной голос Ямагути. – Придёт в себя через пару часов.

      Я согласно кивнул.

      – Юхиро, можете позаботиться о нём, пока не очухается?

      – Да, конечно, – зевая, ответил доктор.

      – Хорошо, Уилл, – сказал я, вновь обращаясь к профессору, – давайте я сейчас помогу вам выбраться отсюда, после чего вот этот господин, – я указал на Ямагути, – проводит вас в медицинский отсек.

      Я отстегнул удерживающие ремни, Андерсон неуклюже выплыл наружу. Ямагути помог ему ухватиться за ближайший поручень.

      – Мы в космосе? – спросил профессор.

      – Да.

      Он провёл рукой по лицу, разминая заспанные глаза.

      – Кажется… кажется, я начинаю вспоминать.

      – Не волнуйтесь, память вернётся через несколько часов, – заверил его Ямагути. – А сейчас следуйте за мной, только осторожно.

      Они вместе отправились в направлении медотсека, мы же с Дарьей продолжили будить экипаж.

      Уже через час все были на ногах и сидели в кают-компании, попивая кофе.

      – Так сколько нам ещё лететь? – зябко кутаясь в фольгированное одеяло, спросила химик Катрин Розенберг.

      – Чуть меньше месяца. Но если быть точнее, – я сверился с планшетом, – двадцать восемь дней, семнадцать часов и шесть минут.

      – Его уже видно? Я имею в виду Сатурн, – поинтересовался планетолог Максимильян Барбьери.

      – Да, но пока только в виде очень яркой звезды. Хотя, если достать хороший бинокль, думаю, можно было бы рассмотреть и кольца.

      – Чёрт бы побрал эти ваши капсулы…– проговорил медленно приходящий в себя Андерсон. – Врагу не пожелаешь. Скажите, док, это нормально, что мне сейчас так паршиво?

      – Исследования показывают, что с возрастом организм тяжелее переносит введение сомнамбулогенных препаратов, – ответил Ямагути. – Сейчас ваше тело как раз выводит их остатки, то, что вы испытываете, можно назвать своего рода криогенным похмельем.

      – Слушайте, вы ведь не сильно меня моложе, Юхиро. Какая у нас разница в возрасте? Лет пять? Не так уж много, но при всём при этом вы выглядите живчиком, а я чувствую себя как будто после недельной попойки.

      – Ну,