Стихи пацанов. О чести и дружбе. Александр Пушкин

и призванья

      На пророческом челе,

      Полном думы и мечтанья,

      Крыльев наших на земле,

      Вещий отрок, отрок славы,

      Отделившись от других,

      Хладно смотрит на забавы

      Шумных сверстников своих.

      Но гроза зажжет ли блеском

      Почерневший неба свод,

      Волны ль однозвучным плеском

      Пробудятся в лоне вод;

      Ветром тронутый, тоскуя

      Запоет ли темный лес,

      Как Мемнонова статуя

      Под златым лучом небес;

      За ветвистою палаткой

      Соловей ли в тьме ночной,

      С свежей негой, с грустью сладкой,

      Изливает говор свой;

      Взор красавицы ль случайно

      Нежно проскользнет на нем, –

      Сердце разгорится тайно

      Преждевременным огнем;

      Чуткий отрок затрепещет,

      Молча сердце даст ответ,

      И в младых глазах заблещет

      Поэтический рассвет.

      Там, где царскосельских сеней

      Сумрак манит в знойный день,

      Где над роем славных теней

      Вьется царственная тень;

      Где владычица полмира

      И владычица сердец,

      Притаив на лоне мира

      Ослепительный венец,

      Отрешась от пышной скуки

      И тщеславья не любя,

      Ум, искусства и науки

      Угощала у себя;

      Где являлась не царицей

      Пред восторженным певцом,

      А бессмертною Фелицей

      И державным мудрецом.

      Где в местах, любимых ею,

      Память так о ней жива

      И дней славных эпопею

      Внукам предает молва, –

      Там таинственные громы,

      Словно битв далеких гул,

      Повторяют нам знакомый

      Оклик: Чесма и Кагул.

      Той эпохи величавой

      Блеск еще там не потух,

      И поэзией и славой

      Всё питало юный дух.

      Там поэт в родной стихии

      Стих златой свой закалил,

      И для славы и России

      Он расцвел в избытке сил.

      Век блестящий переживший,

      Переживший сам себя,

      Взор, от лет полуостывший,

      Славу юную любя,

      На преемнике цветущем

      Старец-бард остановил,

      О себе вздохнув, – в грядущем

      Он певца благословил.

      Брата обнял в нем Жуковский,

      И с сочувствием родным,

      С властью, нежностью отцовской

      Карамзин следил за ним…

      Как прекрасно над тобою

      Утро жизни рассвело;

      Ранним лавром, взятым с бою,

      Ты обвил свое чело.

      Свет холодный, равнодушный

      Был тобою пробужден,

      И, волшебнику послушный,

      За тобой увлекся он.

      Пред тобой соблазны пели,

      Уловляя в плен сетей,

      И в младой груди кипели

      Страсти Африки твоей.

      Ты с отвагою безумной

      Устремился в быстрину,

      Жизнью