Терапевтическая проза. Ирвин Ялом. Комплект из 5 книг. Ирвин Дэвид Ялом

в окно, стараясь не встретиться взглядом с Маршалом.

      «Э-э-э… Могу вам сказать, как неправильно: неправильно выпрыгивать из постели одной женщины, чтобы сразу же запрыгнуть в постель другой. Посмотрим-ка… Если бы я хотел чего-то от Джастина, что бы это могло быть? Чтобы однажды, хотя бы однажды, он повел себя как мужик! И чтобы бросил Кэрол как мужик! Чтобы он решил, что это был не самый лучший выбор, не самый лучший способ провести свою единственную и неповторимую жизнь, – и просто собрал бы вещи и ушел. Навстречу одиночеству, навстречу необходимости разобраться с тем, что ты собой представляешь как человек, как взрослый человек, как отдельно взятое человеческое существо. То, что сделал он, – это патетика: снял с себя всю ответственность, вошел в транс, потерял голову от любви к девчонке со смазливой мордашкой – он говорит, что она „ангел небесный“. Даже если на какое-то время это подействует, здесь нет никакого роста, он ни черта из этого не вынесет!

      Вот так вот, Маршал! Плохо! И я не горжусь этим! Но если хотите примитивных проявлений, вот вам, пожалуйста. Тут этого полно – и на самой поверхности. Я и сам практически все понимаю!» Эрнест вздохнул и устало откинулся на спинку стула в ожидании реакции Маршала.

      «Знаете, говорят, цель терапии заключается в том, чтобы стать собственным отцом и матерью. Сдается мне, что-то подобное мы можем сказать и о супервизорстве. Цель его заключается в том, чтобы стать супервизором самого себя. Так что… посмотрим, как вы себя видите».

      Прежде чем заглянуть внутрь себя, Эрнест бросил взгляд на Маршала и подумал: «Быть собственным отцом и матерью, быть супервизором самому себе – черт возьми, он хорош».

      «Ну, самое очевидное – это глубина моих чувств. Разумеется, я слишком сильно вовлечен. И это безумное негодование, собственничество – как он посмел принять решение, не проконсультировавшись предварительно со мной».

      «Верно! – Маршал энергично закивал. – Теперь сопоставьте негодование с вашей задачей снизить его зависимость от вас и сократить количество часов».

      «Понимаю я, понимаю. Противоречие очевидно. Я хочу, чтобы он отделился от меня, но, когда он начинает действовать самостоятельно, я прихожу в ярость. Это хороший знак – то, что он настаивает на праве иметь личную жизнь, даже если он скрывает от меня своих женщин».

      «Не просто хороший знак, – сказал Маршал, – но и знак того, что вы провели хорошую терапию. Чертовски хорошую терапию! При работе с зависимым пациентом лучшее вознаграждение – бунт, а не заискивание. Получайте от этого удовольствие».

      Эрнест был тронут. Он молчал, едва сдерживая слезы, переполненный благодарности, и пытался осмыслить услышанное. Он так много лет заботился о других, что отвык, когда кто-то заботился о нем.

      «Что вы видите, – продолжал тем временем Маршал, – в своих комментариях по поводу того, как Джастину надлежало бы правильно обставить разрыв с женой?»

      «Моя самонадеянность! Есть только одно мнение – мое мнение! Но это очень сильное чувство. Оно не исчезает и сейчас. Джастин