Суд идет. Записки московского следователя. Лев Шейнин

друг другу. Сережа тихий был, ласковый. Я его спрашивала, где работает, а он сначала не говорил, только посмеивался. Я и не знала. Раз пошли в кино, а к нему двое подошли и говорят: «Цыган, ты себе новую маруху завел», – отвели его в сторону и зашептались. Я как будто почувствовала недоброе, даже в сердце кольнуло. Потом спорить они начали. Сережа, видно, чего-то не хотел, а они требовали. Один из них и закричал: «Помни, Цыган, так это тебе не пройдет, своих продавать думаешь», – и заругался. Пошли мы дальше. Я и спросила Сережу, что за люди, почему ругаются, почему его Цыганом зовут. Он весь бледный стал, даже прослезился, и говорит: «Маруся, все скажу тебе, ничего не скрою. Только люби меня. Вор я. И ребята эти – воры. Бросил я это дело, а они опять зовут». Как рассказал он мне это, я света не взвидела. Вы подумайте только – с вором связалась. Но и бросить его не могла, привыкла очень. Сережа мне поклялся, что будет честно жить, работать начнет. К зиме хотели регистрироваться…

      По тому, как девушка все это рассказывала, было видно, что она говорит правду.

      «Видимо, – думал я, – Гаврилова убили старые компаньоны. Простыня явно краденая. Отсюда и надо исходить».

      На следующий день мы проверили все заявления о домовых кражах. Среди них было заявление артистки оперетты Александры Фаворитовой, у которой до убийства Гаврилова похитили много домашних вещей. Когда Фаворитовой предъявили простыню, она сразу ее опознала.

      – Моя, моя! У меня целую дюжину таких украли.

      – При каких обстоятельствах вас обокрали?

      – Я в театре была, а прислуга ушла в гости. Вернулась я из театра, замок взломан, дверь открыта, все шкафы перерыты.

      – Какие вещи у вас украли?

      Фаворитова подробно перечислила. Мы записали отличительные признаки ее вещей и дали задание агентам угрозыска следить на рынках и толкучках – не будут ли продавать эти вещи.

      На третий день на Сухаревском рынке была задержана женщина, продававшая с рук шесть простынь с такими же инициалами. Женщину доставили в угрозыск.

      – Откуда у вас эти простыни?

      Немолодая уже, грузная женщина, со следами пьянства на опухшем лице, ответила сиплым голосом, воровато бегая глазами:

      – Сама их купила у мужчины на Зацепе.

      – Для чего же вы их купили?

      – Известно для чего, для продажи.

      – Сколько за них платили?

      – По два рубля за штуку.

      – Цену хорошо помните?

      – Как не помнить, когда свои деньги платила.

      Мы решили проверить ее показания.

      – Человек, который продал вам простыни, уже найден, – сказал я.

      В глазах женщины мелькнуло удивление. Но она продолжала молчать.

      – Интересуетесь этим человеком?

      – Что ж, – ответила женщина, – можно посмотреть.

      По моему указанию в комнату ввели под видом арестованного моего практиканта. Указав на него, я сказал:

      – Вот он самый и есть.

      У женщины, не смогшей скрыть удивления, забегали глаза. Потом она взяла себя в руки и успокоилась.

      – Гражданка,