Суд идет. Записки московского следователя. Лев Шейнин

у китайца».

      На бритве не было следов крови. Лезвие было аккуратно вытерто.

      Закончив обыск, мы сели и стали молча ждать. Серый осенний вечер уже переходил в ночь. За окном стихал рокот Домниковки, тускло подмигивал уличный фонарь.

      Иногда он раскачивался от ветра, и тогда на полу бегали желтоватые блики, похожие на крыс. Настороженно тикали часы.

      Старуха сидела в углу молча, почти не дыша, как большая сонная птица. Она ничему не удивлялась и ни о чем не спрашивала.

      В первом часу ночи в дверь постучали. Мы открыли, и в комнату вошла молодая, грубо размалеванная женщина.

      Увидев нас, она испуганно вскрикнула и хотела уходить.

      – Легче, гражданочка, – тихо произнес один из агентов, – не лишайте нас вашего общества. Садитесь и не шухерите…

      – Мне некогда сидеть. Я должна идти, у меня свои дела есть.

      – К сожалению, придется подождать. У нас тоже дела.

      Женщина недовольно вздохнула и села в углу. Опять наступило молчание.

      Около трех часов ночи за дверью послышались легкие мужские шаги. Потом раздался стук, и пьяный голос громко произнес:

      – Все дрыхнешь, старая ведьма. Отвори! Эй, отвори!

      Мы открыли дверь и стали по бокам у входа. Высокий парень вошел в комнату. Его моментально обыскали.

      – В чем дело? Что вам надо?

      – Как ваша фамилия?

      – Голосницкий. А что?

      – Ничего, Сеня. А где Петр?

      – Какой я вам Сеня! – нагло заявил парень. – Что вы от меня хотите?

      – Ничего особенного. Вам привет от Цыгана.

      – Никаких цыган я не знаю! – злобно вскричал он. – Говорите, в чем дело?

      – Сережу Цыгана не знаете? А про какого Цыгана вам писали? – и я предъявил ему найденную записку. Он испуганно взглянул на нее и угрюмо замолчал.

      – Сидите молча. Будем ждать Петьку, – сказал я.

      Голосницкий покорно сел.

      Через час пришел Петр Чреватых. Он был совершенно пьян, и в таком состоянии было бессмысленно с ним говорить.

      Взяв их с собой, мы вернулись в угрозыск.

      Голосницкий и Чреватых поняли безвыходность своего положения. И они быстро признали свою вину.

      Уже к вечеру следующего дня следствие было в основном закончено.

      Сидя у письменного стола, я перелистывал еще невысохшие листы протоколов допроса, перечитывая подробные показания обвиняемых. И вся картина этого преступления во всех его деталях возникла передо мною.

      Два года Чреватых, Голосницкий и покойный Гаврилов «работали» вместе. Все трое были профессиональные «домушники» и не думали менять воровскую профессию.

      «Работали» довольно успешно.

      Но вот еще в прошлом году Цыган начал возбуждать у них тревожные сомнения. Парень перестал пьянствовать, не посещал притонов, неизвестно куда отлучался. Все это было неестественно и непонятно. Наконец, он прямо заявил Голосницкому и Чреватых, что решил «завязать узелок», то есть больше не будет воровать и даже намерен поступить на работу.

      – Несчастный