Дело Эйр. Джаспер Ффорде

еративником 1-го класса в ТИПА-27, отделе литературных детективов ТИПА-Сети, и работала в Лондонском отделении. Это все звучит куда круче, чем выглядит на самом деле. С 1980 года на прибыльный литературный рынок вышли крупные преступные банды, так что дел у нас было невпроворот, а денег – всего ничего. Я работала под руководством территориального куратора Босуэлла, низенького пухленького человечка, похожего на мешок муки, снабженный ручками и ножками. Он жил и дышал работой, слова были для него жизнью и любовью. Никогда он не казался более счастливым, чем напав на след фальшивого Кольриджа или поддельного Филдинга. Именно под командой Босуэлла мы накрыли банду, которая воровала и продавала первые издания Сэмюэла Джонсона. В другой раз мы раскрыли попытку пропихнуть аутентификацию бесподобно фантастической версии утраченного творения Шекспира – «Карденио». Да, это были прекрасные, но совсем крохотные островки восторга среди моря нудной рутинной ежедневной работы, на которую обречена ТИПА-27: большую часть времени мы занимались отловом нелегальных торговцев, нарушениями авторских прав и подделками.

      Я проработала у Босуэлла в ТИПА-27 восемь лет, деля квартиру в Мэйда-Вейл с Пиквиком, возрожденным домашним дронтом, оставшимся у меня со времени всеобщего бума возрождения вымерших животных, когда можно было купить себе любого клонированного детеныша по каталогу. Я до зарезу – нет, просто до остервенения – хотела уйти из литтективов, но для повышения или перевода в другой отдел надо было начать делать хоть какую-то карьеру. Единственным для меня вариантом заработать полного инспектора было занять освободившуюся вакансию непосредственной начальницы в случае ее ухода из отдела на повышение или же к чертовой бабушке. Но это все никак не происходило: инспектор Тернер лелеяла надежду выйти замуж за богатенького мистера Тошонадо и оставить службу, а надежда так и оставалась надеждой, поскольку раз за разом мистер Тошонадо оказывался мистером Враки, сэром Алканафтом или мсье Вжеженат.

      Как я уже сказала, папочка останавливал часы одним своим видом. Именно это и случилось неким весенним утром, когда я ела сэндвич в маленьком кафе неподалеку от работы. Мир замерцал, вздрогнул и замер. Владелец кафе застыл на полуфразе, картинка на экране телевизора окаменела. В небе неподвижно летели птицы. Автомобили и трамваи встали как вкопанные, угодивший в аварию мотоциклист с выражением ужаса на лице завис в двух футах от асфальта. Звуки тоже затормозили, сменившись глухим фоновым гулом: каждый звук в мире завяз на той ноте и громкости, на какой был в момент остановки времени.

      – Как поживает моя прекрасная дочь?

      Я обернулась. За столом сидел мой отец. Он порывисто встал, чтобы обнять меня.

      – Все в порядке, – ответила я, крепко обнимая его в ответ. – Как мой возлюбленный отец?

      – Не могу пожаловаться. Время – прекрасный лекарь.

      Я несколько мгновений смотрела на него в упор.

      – Знаешь, – пробормотала я, – мне кажется, что каждый раз, когда мы встречаемся, ты выглядишь все моложе.

      – Так оно и есть. А как насчет внучат?

      – При моем-то образе жизни? И не мечтай.

      Мой отец улыбнулся, подняв бровь:

      – Я бы не был столь категоричен.

      Он вручил мне фирменную вулвортовскую сумку.

      – Я недавно был в семьдесят восьмом году, – заявил он. – Вот, привез тебе подарочек.

      Битловский сингл. Названия я не опознала.

      – Разве они не разбежались в семидесятом?

      – Не везде. Ну, как дела?

      – Как всегда. Идентификация, авторские права, кражи…

      – …все то же вечное дерьмо…

      – Угу, – кивнула я. – Все то же вечное дерьмо. А тебя что сюда привело?

      – Три недели вперед от тебя я приезжал проведать твою мать, – ответил он, сверяясь с хронографом на запястье. – Ну, хм, ты понимаешь почему. Через неделю она собирается перекрасить спальню в розово-лиловый цвет. Может, отговоришь? Совершенно не подходит к занавескам.

      – Как она?

      Он глубоко вздохнул.

      – Ослепительна, как всегда. Майкрофт и Полли тоже были рады, что я их не забыл.

      Это мои тетя и дядя. Я очень люблю их, хотя оба чокнутые. Особенно я скучаю по Майкрофту. Я много лет не возвращалась в родной город и виделась с семьей не так часто, как мне хотелось бы.

      – Мы с матерью подумали, что неплохо бы тебе ненадолго съездить домой. Ей кажется, что ты относишься к работе чересчур серьезно.

      – Слишком сильно сказано, папочка, особенно в твоем исполнении.

      – Ой-ёй, какие мы недотроги. Как у тебя с историей?

      – Неплохо.

      – Ты знаешь, отчего умер герцог Веллингтон?

      – Конечно, – ответила я. – Его застрелил французский снайпер в самом начале сражения при Ватерлоо. А что?

      – Не обращай внимания, – пробормотал мой папочка с притворно-невинным выражением лица, царапая что-то в записной книжечке. Задумался на мгновение. – Стало быть, Наполеон выиграл сражение при Ватерлоо,