Тайные тропы. Георгий Брянцев

дочиста. Четыре… Значит, воробей, не робей! Пять… Вот она и рационализация!

      В первую минуту от удивления и неожиданности никто не произнес ни слова. Потом Повелко бросился к старику, прижал его голову к груди и поцеловал.

      Заломин смутился и часто заморгал.

      Ожогин подошел к старику и крепко пожал ему руку. Старик расчувствовался, губы у него затряслись, и скупые слезинки скатились по грубым, обветренным щекам.

      – Старый конь борозды не портит, – так говорят, отец? – спросил Заломина Никита Родионович.

      – Так, сынок… И еще говорят: «Либо грудь в крестах, либо голова в кустах». Только вот что… Дело надо начинать сейчас, у меня все готово. На дворе станции я бывал до войны разов пять, порядки знаю…

      – Проберетесь? – спросил Ожогин.

      – Конечно, проберемся… А вот куда мне потом пробираться?

      Решено было, что после операции Заломин будет спрятан в доме Заболотько вместе с Повелко. Все понимали, какому риску подвергает себя старик. Ему надо было пробраться домой, запрячь лошадей и показаться в городе, а это не так просто, когда знаешь, что за тобой возможна слежка. Но Заломин уверенно заявил, что все сойдет благополучно…

* * *

      В девять часов вечера на улице, где была расположена электростанция, показались две телеги с бочками. На одной сидел Заломин, на второй – Повелко. Телеги двигались с трудом.

      Улица была немощеная, вся в воронках от разорвавшихся бомб, в колдобинах и рытвинах. Бочки встряхивало, кренило из стороны в сторону, колеса вязли в сугробах. Повелко чувствовал себя неуверенно в новой роли и с трудом держался на передке. Заломин же энергично правил лошадью.

      Вот и электростанция. Здесь Повелко проработал четыре года. Она как будто не изменилась за годы войны, только стены перекрашены из белого в серый цвет. Забор цел, целы железные решетчатые ворота, сквозь которые виден большой двор. Глухо и ритмично постукивают маховики. Света не видно – все замаскировано.

      Передняя лошадь уперлась в ворота. Заломин соскочил с передка и постучал. Показался полицай с винтовкой.

      – Гостей принимай да нос закрывай! – пошутил Заломин.

      – Фыо! – свистнул полицай. – С поля ветер, с лесу дым…

      – Давай шевели, а то нам ночи не хватит.

      Полицай впустил подводы во двор и спросил:

      – Знаешь где?

      – Не впервой, чай.

      – Ну, валяй! – и охранник скрылся в каменной сторожке.

      Заломин повел лошадь в поводу до самой уборной.

      Повелко огляделся. Просторный двор захламлен. Из-под снега видны штабеля огнеупорного кирпича, вороха ржавого кровельного железа, пустые деревянные бочки, носилки, кучи бутового камня, длинные двутавровые балки…

      – Я пошел, – проговорил тихо Повелко. – В случае чего – кашляни.

      – Помогай бог! Буду глядеть в оба.

      Повелко пригнулся и стал пробираться между штабелями кирпича к задней стене электростанции. Снег был глубокий, и на нем оставался слишком заметный след. Это смутило Повелко – на несколько секунд он остановился, но потом решительно двинулся