Тайные тропы. Георгий Брянцев

как бы ища оправдания.

      Повелко в раздумье покачал головой:

      – Снега действительно всюду навалило уйму. От земли, возможно, шнур на уровне восьмого ряда кирпичей, а вот от снежного сугроба…

      Игнат Нестерович, как обычно шагавший по комнате, остановился перед сидящими, скрестил на груди руки и после небольшой паузы медленно сказал:

      – Заболотько больше на станцию посылать нельзя. Надо придумать что-то другое.

      Что «другое», Тризна так и не сказал.

      Наступила тишина.

      Ветер сердито завывал в трубе, пробивался с дымом через горящую печь в комнату. Слабенькое пламя двух свечных огарков колебалось, по лицам плясали тени.

      – Не может быть! – И Повелко стукнул кулаком по столу. Пламя вздрогнуло. – Неужели откажемся от плана? Выбрался из лагеря, а помочь делу не могу!

      Неожиданно в окно кто-то постучал.

      Переглянулись. Заболотько дал знак Повелко, и тот мгновенно скрылся в кухне. Стук повторился.

      – Пойду, – сказал Заболотько. – Не волнуйтесь, – добавил он, надевая пальто и шапку.

      Игнат Нестерович сел за стол.

      В передней послышались шаги, громкий разговор, и в комнату вошел, весь запорошенный снегом, старик Заломин.

      У Тризны невольно вырвался вздох облегчения. Но он сказал, недовольно покачав головой:

      – Носит тебя нелегкая! Ведь предупреждали, что надо отсидеться, а ты бродишь.

      Тотчас после освобождения Повелко Заломин перешел на нелегальное положение.

      – А я осторожно, с оглядкой, – ответил Заломин, старательно сбивая рукой снег с изодранного полушубка. – Что я, не понимаю, что ли!

      Вернулся Повелко. Он радостно обнял старика:

      – Что слышно про лагерь?

      Заломин рассказал, что все бочкари получили отставку. Допросам их не подвергали, но именно это обстоятельство вызывало подозрения. Возможно, фашисты затевали что-то.

      Заломин сел за стол и достал из кармана кисет.

      – Я сегодня постараюсь внешность себе подпортить. Так лучше будет, – усмехнулся он.

      – Как это – подпортить? – поинтересовался Повелко.

      – А так… Обрею начисто голову, усы, бороду, да и брови за компанию. Бог даст, со временем отрастут.

      Он медленно крутил цыгарку. Большие, обветренные, в шрамах и ссадинах пальцы его действовали уверенно.

      Помолчав, он спросил:

      – Ну, а ваши дела как?

      – Плохи дела, – коротко бросил Игнат Нестерович.

      – Чего так?

      Тризна вкратце обрисовал создавшееся положение.

      – Выходит, все дело в Повелко? Попадет он во двор электростанции, так и дело совершится?

      – Да, выходит так.

      – Ну ладно, совещайтесь, а я пойду, – Заломин неожиданно встал и начал одеваться.

      На другой день на квартиру к Ожогину и Грязнову под видом нищего опять прибежал Игорек. Когда Ожогин вынес ему кусок хлеба, Игорек торопливо передал, что у Заболотько Никиту Родионовича ждут Изволин и Тризна.

      Как