Тайные тропы. Георгий Брянцев

вы немедленно приехали к кино, я вас здесь буду ждать… Вы слышите меня?

      – Слышу… слышу… Чрезвычайное, говорите?

      – Да-да-да…

      – Сейчас приеду.

      Никита Родионович облегченно вздохнул, вытер влажное лицо, закурил.

      Из зрительного зала доносились звуки музыки, голоса. Ожогин посмотрел на часы. Прикинул, что ранее чем через пять – семь минут Юргенс, при всей его оперативности, не прибудет. Значит, сигарету можно выкурить здесь, в вестибюле. Юргенс, наверно, уже догадался, что провокация сорвалась. Возможно, рад этому; возможно, огорчен. Судя по его голосу, он не ожидал звонка… А ведь провокация могла бы достигнуть цели, если бы он, Никита Родионович, не увидел горбуна ранее и не узнал его теперь.

      Когда Ожогин вышел из кинотеатра, на противоположной стороне улицы остановился автомобиль. За рулем сидел Юргенс.

      – Что случилось? – спросил он подбежавшего Ожогина.

      Никита Родионович коротко доложил о происшествии.

      Юргенс молчал. Трудно было сказать, какое впечатление произвело на него сообщение Ожогина, так как лицо шефа скрывала темнота. После длительной паузы Юргенс вновь спросил:

      – Он сам сказал, что коммунист?

      – Да, сам.

      – Вы его раньше не встречали?

      – Никогда.

      – Садитесь…

      А в это время перед Грязновым стояли два гестаповца и переводчик. Они явились в дом в тот момент, когда Ожогин, стоя у машины, докладывал Юргенсу о происшествии. И сейчас Андрей не знал, как поступить. Поспешно ушедший Никита Родионович не успел сказать, что надо делать Грязнову.

      – В вашем доме укрылся коммунист, – сказал переводчик.

      Грязнов пожал плечами и выразил на лице удивление. Его не было дома. Он только что пришел и вообще не понимает, о ком идет речь. Если об отсутствующем его друге, то он не коммунист. Если о нем, Грязнове, то он тоже не коммунист.

      – Врешь! Где спрятал? – взвизгнул один из гестаповцев.

      Грязнов вторично пожал плечами. Ему непонятно, что от него хотят. Ни о каком коммунисте он не имеет ни малейшего понятия. Господа, по-видимому, ошиблись, попали не по тому адресу.

      – Молчать!.. Пес! Паршиванец! – Гестаповец замахнулся автоматом, но не ударил. – Искать… Верх… низ… искать…

      Переводчик и второй гестаповец, мигая карманными фонариками, начали шарить по всему дому, а когда вернулись в зал, там уже стояли Юргенс и Ожогин. На Юргенсе была тяжелая форменная шинель.

      Гестаповцы вытянулись, замерли в неподвижных позах.

      – Где? – коротко бросил Юргенс, не вынимая рук из карманов.

      Ожогин посмотрел на Грязнова и кивнул головой в сторону.

      Андрей быстро поднял матрац, и из ящика со стоном вылез горбун.

      – Вы кто? – спросил его Юргенс на чистом русском языке.

      – Я коммунист… бежал из тюрьмы… Хотел спастись, а они… они… – он поочередно посмотрел на Ожогина и Грязнова.

      Лицо Юргенса скривила брезгливая гримаса.

      – Уберите эту дрянь! – приказал он гестаповцам и, пожав руки Ожогину