Солдат Берии. 1418 дней в рядах войск НКВД по охране тыла Красной Армии. Федор Васильев

отнеслась бы к этому рассказу родная мать, но мне и без того было горько и досадно за себя. А вообще-то, подумалось мне, надо бы запретить включать женщин в призывную комиссию, перед которой предстают молодые парни в первозданном виде…

      Мать подала обед, положила руку мне на плечо. От руки пахло сырым картофелем, льняным маслом и луком.

      На лице густая сетка мелких морщинок. Выглядела мать старше своих лет.

      – Значит, годен? – спросила она.

      – Годен, мама, годен.

      Она приложила платок к глазам.

      – Тех двух провожала – не было так грустно, как сегодня. Тогда отец был жив. А сейчас стара стала, вот глаза и мокнут. Ты уж прости меня.

      – Все будет хорошо, мама. Сказали завтра с вещами являться.

      – Тогда ступай, зови братьев и тех, кто у тебя на примете, на ужин.

      В первую очередь я забежал к Анюте Булановой, к девушке, которая пришлась мне по душе еще с первого дня работы на заводе и на днях сказала, что будет ждать меня из армии.

      Вечером, за ужином, Виктор, старший мой брат, лобастый, всегда веселый, напутствовал:

      – Смотри, Федька, начальнику не груби, чтоб никаких шаляй-валяй. Там без дисциплины ни шагу. Род войск-то определили?

      – В гренадеры! – гордо заявил я. – Так вроде на комиссии обмолвились.

      Загремел хохот. Виктор похлопал меня по плечу:

      – Что ж, гренадер! Старайся, служи.

      Утром, перекинув через плечо приготовленный в дорогу холщовый мешок со снедью, я зашагал на сборный пункт. Там ждала меня Анюта. Ей разрешили проводить меня до вагона. Всю дорогу она шла рядом со мной.

      Раздался свисток, и платформа вместе с Анютой поползла в моих глазах к хвосту эшелона.

      Я оказался в одной теплушке с Николаем Москвиным. Устроился в уголке на нарах и всю дорогу занимался любимым делом – рисовал лица товарищей в карикатурном плане.

      В Мурманске нас встретили командиры и политработники в зеленых фуражках.

      Перед суровым испытанием

      Кто-то давным-давно, по-моему нечаянно, обронил фразу, которая бытует, к сожалению, и теперь: «Солдат спит, а служба идет». Сказано для улыбки, а меня это коробит. Получается, вроде никто на свете не может не трудиться, иначе дела остановятся, а вот солдатская служба лишена каких-либо забот и волнений. Между тем, смею утверждать, нет у солдата ни одной лишней минуты для сна! Это в условиях мирной жизни. А в бою, на боевых позициях – солдату вообще некогда спать. И если уснул вот так, беззаботно, то едва ли проснешься, да и товарищей потянешь туда, откуда никто не возвращается.

      Старая, невесть откуда пришла эта прибаутка к нам и торчит бородавкой на языке людей, не знающих армейской жизни. Не берусь предлагать каких-либо мер против этой бородавки. Расскажу лишь о своих солдатских заботах.

      Мне и раньше приходилось слышать, что служба пограничная не из легких. Каких-либо иллюзий я не питал. Но то, с чем довелось столкнуться уже в первый год службы, превзошло мои ожидания. Боевая и политическая подготовка, физические тренировки, различные хозяйственные работы – все это с подъема и до отбоя. Ни