Проспер из Фламинго. Морис Декобра

вас будут жалеть здесь, мсье Проспер, – сказала со вздохом дама из уборной, тайно сгоравшая от любви к блестящему метрдотелю. – Я слышала сегодня вечером, как все дамы толковали о вашем отъезде. Крася губы перед зеркалом, они говорили мне: «Как жалко, что мсье Проспер уходит… Это был прекрасный человек, он часто спасал нас в трудную минуту и ничего не хотел брать в обмен… А это, мадам Кувиланж, очень красивый жест».

      В то время как Проспер прощался в подвале, туда вошел бармен и обратился к нему немного таинственно:

      – Мсье Проспер… Мадам Шарлотта просит вас наверх.

      – Шарлотта, это крупная брюнетка?

      – Да, та, что представила вас, помните, пьяному армянину… Она хочет с вами поговорить. Проспер поднялся наверх в бар, который был уже почти пуст. Только четыре самые верные посетительницы кабаре находились еще там.

      – Мсье Проспер, – сказала Шарлотта с видом немного застенчивой девочки, которая должна сказать приветствие своему дедушке. – Как только мы узнали о вашем отъезде, мы решили, Люсьен, Ирма, Жоржетта и я, предложить вам маленькую безделушку на память о наших хороших отношениях и в благодарность за вашу доброту к нам. О! Она не имеет большой ценности… Это только портсигар с нашими подписями, выгравированными внутри… Благодаря этому, мсье Проспер, вы нас не забудете.

      Проспер, очень тронутый, открыл серебряный портсигар и прочел выгравированную внутри надпись:

      Господину Просперу на память от признательных Люсьен, Ирмы, Жоржетты, Шарлотты

      – О, – воскликнул он, – вы чересчур любезны… Я смущен… Совсем не нужно было…

      – Ах, нет! Ах. нет! – протестовала Жоржетта, маленькая блондинка с рыжими волосами и острыми глазами, – мы вам так обязаны… Когда я думаю, что только благодаря вам я увидела впервые море…

      – Нет…

      – Это так. Вы прошлым летом познакомили меня с одним английским лордом, который повез меня в Брайтон… Еще никогда в жизни мне не было так противно. Но все же я была очень довольна.

      – Вы должны сохранить это в память о нас, мсье Проспер.

      – Вы будете помнить, что нас было четверо, как три мушкетера, заключила Шарлотта, – и, если вы когда-нибудь в вашем уединении подумаете о нас, то сможете сказать, что в Париже есть три маленьких курочки и еще одна большая индейка, не забывающие вас своих молитвах к богородице голытьбы и св. Антонию мусорщиков.

      Проспер был поистине тронут. Он положил портсигар в карман и сказал немного охрипшим голосом:

      – Мне хотелось бы расцеловать всех вас, мои детки!…

      И в то время, как бармен прятал свои стаканы и мешалки, Проспер целовал нежно щеки девушек. Это было патриархальное и очаровательное зрелище.

      В четыре часа утра, пожав руку управляющему, мсье Пармелану, он очутился на площади Пигаль, пустынной и молчаливой. Первые отблески зари освещали небо, крыши домов выделялись своими изломанными краями на фоне розового сердолика. Он обвел взглядом это место, являющееся центром мира, где люди развлекаются,