Кругом одни татары. Книга первая. Раф Гази

решительные степняки. Но не увидев ничего предосудительного в отношении казанского хана к ногайской супруге, возвращались обратно.

      Как пишут историки, ничего путного для казанского люда за два года своего правления Джан-Али не совершил. И не мог совершить. И не только из-за своих младых лет и неопытности. Он выполнял волю Москвы, которая ему диктовалась через старшего брата Шах-Али и части казанских беков.

      Дореволюционный историк Хади Атласи метко заметил: «Алманың пешкәнен аю ашар» – «Спелое яблоко медведь съест». Можно привести и другую татарскую пословицу на эту тему: «Алманың асылын аю ашый, чикләвекнең төшен корт ашый – Медведь съедает сердцевину яблока, а червь – сердцевину ореха».

      Так оно и получилось.

      Убили Джан-Али 25 сентября 1535 года, было ему в ту пору всего 19 годочков. Но преступление попытались выдать за несчастный случай, дескать, молодой хан утонул в речке Казанке. Или распускали слухи, что это была месть отца – бека Юсуфа, все знали что юная ханбике жаловалась ему на Джан-Али.

      Кто же теперь станет ханом?

      Времечко настало непростое! Московский царь уже не довольствовался просто лояльными ему правителями Казанского ханства, он хотел проглотить его целиком. Крымчаки тоже руководствовались своей собственной выгодой и интересами Османской Турции.

      «Все наши ханы смотрят кто на Крым, кто на Москву, – причитали городские аксакалы. – Неужели не найдется никого, кто смотрел бы на Казань?»

      Как же могли допустить такое знатные казанские беки из влиятельных татарских родов Ширин, Баргын, Аргын, Кыпчак? – задается риторическим вопросом историк Урманче. И не находит ответа.

      Однако задолго до него русский историк Михаил Худяков, относящийся к татарам с явной симпатией, утверждал, что такие люди в Казанском крае все же были и называл их имена.

      «Очевидно, – писал он, – правительство сеида Боергана, князя Кадыша и Чуры Нарыкова, представлявшее русскую партию, не утратило своего национального самосознания и, держа русских в известных границах, смотрело на союз с Москвою лишь как на неизбежную необходимость, но не питало какой-либо сердечной привязанности к соседнему государству».

      Некоторые исследователи, в частности, Лилия Мухаметзянова, говорят даже о том, что перечисленные выше исторические деятели вместе с Булатом Ширином и Гуахарашат составляли не «русскую», а «казанскую» партию. И эта политическая группировка «в течение 15 лет ее существования была направлена на отпор всяким внешним нападкам и притязаниям».

      Сам Фатих Урманче тоже в конце концов находит истинных патриотов Казани, и даже среди правителей столицы Казанского ханства. Ими, по его мнению, станут хан Сафа-Гирей и его будущая супруга ханбике Сюен.

Сафа плюс Сюен – любовь

      Сюен, вдова погибшего хана, досталась новому правителю Казанского государства Сафа-Гирею как бы в «наследство». И брак сей оказалась на редкость счастливым. По многочисленным свидетельствам наблюдателей,