Ностратические тайны русского языка. Владислав Владимирович Тарасов

на территории будущей России к дославянскому (венетскому) из всех славянских наречий ближе стоял диалект, распространившийся в Новгородской Земле. В том числе, в Пскове. Ученый нашел ряд черт, слишком отличающих его от остальных разновидностей древнерусской речи и, в особенности, от наддиалектного древнерусского языка XI-XIV веков. Цокающий, имеющий взрывное Г и упрощенную форму полногласия, этот диалект был, скорее, близок языку северных праславян. Те когда-то проживали именно там, где даже в Средневековье западные авторы указывали Wenden – венетов. Финны до сих пор зовут русских «венаайаа», а эстонцы – «вене». Повторюсь, Балтийское море до «варяжских» веков звали не иначе, как ВЕНЕдским.

      Народ действительно имел северную границу на берегу водоема, занимая в сегодняшнем понятии территории центра и севера Польши (на крайнем западе даже ее юга). А уже в средневековую пору заселил и земли до Эльбы (Лабы). Даже, когда в X веке южные, восточные и западные славяне уже с трудом понимали друг друга, жителю Новгорода все еще были понятны многие чешские и польские наиболее архаичные слова. Понятны многие балтские – заимствованные еще при существовании населения из носителей Суковско-Дзедзицкой культуры.

      Мало того, в юго-западном углу Новгородской Земли – в зоне распространения культуры Длинных Курганов (Псковских Длинных Курганов) – присутствовал «кривичский» переход широкой гласной из финского заимствования в нечто похожее на нашу Я. У других славян яканья просто не было! Мало того, по утверждению А. Зализняка, до XIII, а где и до XIV столетия у нас и аканья не было!

      В плане динамики наддиалектного языка имела место утрата слоговых сонантов. У и И в ряде слогов перешли в сверхкраткие гласные (как И в слове «жим»). Именно эти фонемы обозначались литерами Ъ и Ь в период появления азбуки. С разной скоростью иные славянские языки превращали конечный М в Н, а фонема С стала более шипящей по сравнению с той, которая существовала в эпоху балтославянского единства. Имели место иные (менее значимые) процессы.

      Часть северного лехитского этнического массива (физические антропологи обозначили у этих людей более высокие и узкие лица) сдвинулась на северо-восток, начав колонизацию земель будущей Новгородской Земли. Это и были те самые «словене». Генетики тоже подтвердили связь русских Северо-Западного федерального округа с населением, произошедшим от поморов и лехитов (северных и полабских славян). То есть от той части венетского мира, которая так и не ушла в свое время на юг, чтобы принять участие в нескольких этапах знаменитого «брожения народов» 4-7 веков (причем, часть брожения началась еще в 3 в). Так когда-то и обитатели северных локальных зон Пшеворской археологической культуры не отошли в Приднестровье. Южные же «пшеворцы» (их потомки) туда все-таки ушли. Северные и до, и после н.э. оставались в землях, ныне четко соответствующих Польше. Поэтому лучшая сохранность венетских традиций языка была именно у словен, поморов, северных полабцев, а не у остальных их сородичей.