Одинокие сердца. Мила Дрим

Злата запрокинула голову и внимательно посмотрела на него, – не надо, я не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня, пожалуйста.

      – Я вызываю полицию! – выплюнула Полина.

      Сверля взглядом дочь и Михаила, она начала доставать телефон из кармана куртки.

      – Мам, не надо! – Злата бросила на мать обеспокоенный взгляд. – Пожалуйста, не делай этого!

      – А что ты переживаешь? Он же смелый. Вот и посмотрим, насколько, – ядовито усмехнулась та.

      – Злат, поехали со мной, – чуть сильнее сжимая её, произнес Михаил.

      Он сделал это негромко, но Полина все равно услышала.

      – Что? – её глаза превратились в щелки. – Злата! Если ты поедешь с ним – знай, ты мне больше не дочь!

      Слова достигли своей цели. Сердце Златы взвыло от боли.

      Глотая слезы, девушка нежно коснулась мужской щеки.

      – Прости меня, пожалуйста, Миша, – зашептала Злата. – Она – какая бы не была, моя мать.

      С этими словами Злата попятилась назад.

      ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

      – Это надо же! Никогда бы не могла подумать, что именно ты, Злата, свяжешься с каким-то мужиком! – продолжала свою речь Полина, уже когда она, вместе с дочерью и Павлом, поднялись в квартиру.

      Злата, уставившись в одну точку, никак не отреагировала на слова матери. Полина, окинув ту раздраженным взглядом, переключила свое внимание на Павла Сергеевича.

      Взор её переменился. Смягчился, наполнился лаской.

      Павла было искренне жаль. Он, как прекрасный, благородный рыцарь, пострадал. Его хотелось пожалеть, прижать к груди…

      Эти мысли не смущали Полину.

      Что поделать? Она же – женщина, в самом расцвете сил и красоты!

      – Паша, как рука? Давай я тебе дам… – она сглотнула. – Замороженную курицу?

      – Да не надо, нормально все, – Паша сделал вид, что не заметил завуалированного подката Полины.

      Если рука его беспокоила, то уже не так сильно. Куда больше переживаний вызывало состояние Златы.

      С тех пор, когда та попрощалась с Михаилом, она не издала и звука. Была какая-то закрытая. Взгляд потух, лицо совсем побелело. Даже губы стали бледными.

      – Злат, ты как? – осторожно обратился к ней Павел.

      Она, мотнув головой, обняла себя за дрожащие плечи. Не было сил говорить. Внутри образовалась какая-то пустота, и с каждым новым вздохом она отнимала у неё энергию.

      Этакая черная дыра, которая поглощала её жизнь.

      – Полина, где у вас одеяло? Надо Злату укрыть, мерзнет она, – Павел выжидающе посмотрел на женщину, крутившуюся возле плиты.

      Полина, подавив раздражение (раздражал не сам вопрос, а то, что Павел так пекся о дочке), нацепила улыбочку и ответила:

      – Сейчас принесу.

      Она быстро ушла и так же быстро вернулась. Протянув одеяло Павлу, сказала:

      – Паш, ты, наверное, не обедал? Оставайся, погрею суп.

      Тот кивнул и, поднявшись, осторожно накрыл плечи Златы одеялом. Она никак не отреагировала на это.

      Это настораживало.

      – Злата,