Одинокие сердца. Мила Дрим

оказалось под его рукой.

      Михаил попытался открыть глаза, но те отказывались слушаться его. Веки задрожали, с усилием приподнялись, и сквозь узкую щелку он увидел языки пламя, пожирающее ящики со снарядами.

      Михаил с трудом повернул голову и увидел смятый листок в своей руке.

      Понимание того, что БК (боекомплект) рванет в любой момент должно было подействовать на него отрезвляюще, но странным образом Михаила куда больше волновало то, что было написано на листке, который он только начинал читать.

      Превозмогая жжение в плече, Михаил развернул бумажный листок и попытался сконцентрироваться на написанном.

      Буквы, словно издеваясь, плясали перед его взором.

      Михаил несколько раз моргнул, и, наконец, начал читать.

      Позабыв о боли и чувстве обреченности, он все глубже проникался написанным. Казалось, он уже не тут, а там, сидит рядом с хорошенькой девушкой, и та, доверчиво глядя ему в глаза, просит его жить.

      Рука Михаила задрожала.

      Будто встряхнуло воина, окрылило. Сил прибавилось, да и желания выжить стало куда больше, чем полчаса назад.

      Если недавно сомневался – выберется ли из этой заварушки, то теперь точно знал – выберется.

      Будет жить.

      Затолкав письмо за пазуху, Михаил начал ползти к образовавшейся пробоине в стене. Сквозь сгущавшийся дым он разглядел очертания тела своего боевого товарища.

      Михаил не знал жив тот или нет.

      И не было времени проверять это.

      Он вцепился в своего брата по оружию и потащил за собой.

      ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

      Михаил, как завороженный, наблюдал за тем, как слезы, подступив к глазам Златы, на несколько секунд застыли.

      Кажется, только теперь мужчина понял значение слов «глаза утопают в слезах».

      Именно это он сейчас видел.

      Красивое и одновременно печальное зрелище.

      Михаилу хотелось утешить Злату, только он не знал, как правильно сделать это. Она ведь такая хрупкая, пугливая!

      Одно неосторожное слово или движение – и испугается, закроется от него его девочка-мечта.

      – Злата, – тихо позвал он.

      Злата медленно моргнула. На темных ресницах, словно бусинки, повисли капельки слез.

      – Значит, ты был там? Ты воевал? – голос девушки стал сдавленным, и создавалось ощущение, что каждое слово давалось ей с трудом. – Ты чуть не погиб…

      Она снова моргнула, и по бледным щекам побежали дорожки из слез.

      Тут уж Михаил не выдержал. Сгреб в охапку Злату, прижал к себе. Та ойкнула, но не сделала попыток отстраниться.

      Уже хорошо. Можно даже сказать, что замечательно.

      Особенно теперь, когда она, его Злата, в его объятиях.

      – Ты ведь тоже чуть не погибла, – тихо напомнил ей Михаил.

      Злата подняла на него раненый взгляд.

      – Да, но не так же.

      – Ну и что? – Михаил осторожно коснулся ладонью её распущенных волос.

      Гладкий шелк! И даже мягче, чем он мог себе представить.

      И вся Злата – лучше, краше,