Лес Гримм. Кэтрин Парди

Лебеди, наверное, символизируют влюбленных, которых постигло несчастье, верно?

      – Oui[4]. – Бабушка встает на колени, чтобы собрать карты. – Если только более могущественная карта не изменит их значения.

      Я подхожу ближе.

      – Есть какие-то карты более могущественные, чем Полночный Лес?

      Она указывает на две карты на полу.

      – Клыкастое Существо и Красная Карта. – Бросив на меня резкий взгляд, она добавляет: – Только не говори, что я вытянула их для Хенни.

      Я качаю головой и выдавливаю из себя улыбку, хотя внутри у меня все сжалось.

      – Ты вытащила Покрытую льдом Гору и Топор Лесника, – вру я.

      – Хмм. Интересно, какая карта тогда расстроила бедняжку.

      Я пожимаю плечами и приседаю, чтобы помочь убрать беспорядок.

      – Должно быть, это был Полночный Лес.

      – Возможно.

      Ветерок свистит в пустых помещениях нашего дома, в укромных и пыльных уголках и трещинках – местах, где присутствие мамы каким-то образом заполняло тишину.

      Я делаю глубокий вдох.

      – А что, если бы ты вытащила Клыкастое Существо и Красную Карту? – Я с трудом заставляю свой голос не дрожать. – Тогда Клыкастое Существо не имело бы значения, верно? Как и любая другая карта. Красная Карта отменила бы их значения. Она бы изменила судьбу.

      Бабушка смеется и собирает оставшуюся колоду.

      – Красная Карта не меняет значение других карт, Клара.

      – Почему нет?

      В тени фиолетовые радужки бабушкиных глаз сужаются, скрываясь за зрачками.

      – Давай предположим, что среди карт, которые я вытащила для Хенни, в самом деле были Клыкастое Существо и Красная Карта, вместе с Полночным Лесом и Пронзенными Лебедями. Если бы у Хенни была судьба, которую можно было изменить, это было бы нечто отличное от того, что предсказывали другие карты, – ее неминуемая смерть, то, что запрещено, и ее самая настоящая или несчастная любовь. Эти части судьбы все еще необходимы. Красная Карта не может отменить их. На самом деле она нуждается в них. В этом смысле она похожа на паука.

      – Паука? – Мой взгляд падает на карты, которые я держу в руке, и их нарисованные изображения переплетаются, образуя лабиринт, который становится глубже, чем дольше я смотрю. – Я не понимаю.

      – Судьба – это паутина, – объясняет бабушка, – и каждая выпавшая карта – это одна из ее шелковых нитей.

      – Кроме Красной Карты?

      – Верно, ma chère. – Она придвигается ближе. – И пауку нужна паутина, чтобы поймать свою добычу.

      Горький привкус меди наполняет мой рот. Мне не нравится, что она сравнивает поимку добычи с изменением судьбы. Я не пытаюсь никого убить.

      – Ты хочешь сказать, что у судьбы есть свой порядок, который должен исполниться, прежде чем в него можно будет вмешаться?

      – Да, в судьбе есть порядок, но думай о нем скорее как о порядке гармонии и равновесия. Это равновесие должно сохраняться, иначе Вершитель Судеб не сможет ничего изменить.

      Я начинаю понимать, о чем она говорит.

      Хотя

4

Да (фр.).