Теорема опавших листьев. Денис Алимов

фоне огромной картины. Одно из кресел не пустовало, и в нем кто—то сидел. Когда мы вдвоем с Игорем приблизились (сопровождающие остались в дверях), из кресла поднялась высокая, я бы даже сказал, монументальная фигура. На фоне пылающего пламени камина новоявленная персона выглядела словно нарисованной. Горячий воздух, искажая пространство, заставлял ее подрагивать, делая зыбкой, ирреальной. Мы подступили еще ближе, и я смог разглядеть, кто предстал перед нами – мужчина неопределенного возраста, с характерной и очень запоминающейся внешностью. Огромных габаритов, с ростом, намного превышающим обычный человеческий. Тени от огня таинственно играли на его, словно вытесанном из мрамора лице. Взгляд был до невозможности неопределенным. Казалось, на меня взирал не человек, а целый хор иных сущностей, таящихся по ту сторону глаз.

      «Имя мое господин Александр А. Вальдор, сорок второй претор, – с едва уловимым акцентом и специфической интонацией обратилась ко мне загадочная фигура. – Присаживайся».

      Я сел в кресло. Сорок второй претор, восседавший рядом, разглядывал меня. При этом лицо его оставалось совершенно бесстрастным. Игорь Кильбия занял место у него за спиной и мгновенно превратился в молчаливого истукана.

      «Насколько мне известно, ты не имеешь ни малейшего представления о месте своего пребывания, – нарушил тишину хозяин покоев. – Что же, расскажу. Мир, а я имею ввиду тот мир, который виделся ранее, с его жизнью, устоями, правилами и нормами, с его историей и культурой, с героями и злодеями, весь тот мир, где ты существовал ровно до этого момента: можешь забыть о нем. Он лишь декорация призванная прикрыть и спрятать гораздо более важное».

      Александр А. Вальдор оборвался на полуслове. Его взгляд неожиданно устремился куда-то за мою спину. Оборачиваться мне показалось бестактным, поэтому я совладал со своим любопытством.

      – Что по-твоему управляет этим миром? – так же внезапно вернулся он к разговору.

      – Миром? – начал я судорожно соображать, как бы ответить посолиднее. – Смотря с какой стороны посмотреть. Большинство наверняка назовут деньги, всякие финансовые потоки. Или политику. Все эти люди в правительствах, которые принимают законы и решают, что делать. А может, какие-нибудь богачи.

      – О чем и речь, – его губы растянулись в легкой, благодушной улыбке. – Перед твоим взором лишь декорации. За этими фасадами ты не в силах разглядеть истины. Поэтому озвучивать суть людям, подобным тебе – бесполезное занятие. Ты рос и жил в неподобающих условиях. Ум закостенел, утратил гибкость. Рассказав обо всем, я лишь наведу порчу, впрысну яд внутрь души. И ты падешь вниз, в самую бездну. Но разве ты хочешь низвергнуться в нее без остатка?

      – Мне кажется, – ответил я честно, – я уже провалился в нее, и лежу на самом дне.

      – Ошибаешься. Тебя окружает сплошная бутафория, которую ты привык видеть изо дня в день, и от этого она стала по-своему родной и неотличимой от реальности. Тебе надели фиолетовые