Младший научный сотрудник-7. Сергей Тамбовский

прекрасно, – ответил я, подумав – ого, как Стивенсона его зовут, – мы сейчас сразу в клинику поедем?

      – Нет, сначала в апартаменты, – сказал он, скатывая плакат в трубочку.

      И мы запрыгнули в Крайслер-Континенталь 1959 наверно года выпуска, длиннейший автомобиль, красивый по-своему, но какой-то уходящей в могилу красотой, от чего мне лично стало немного грустно.

      – Как у вас это добро не развалилось до сих пор? – поинтересовался я, оглядев внутренности машины.

      – Ухаживать надо, – лаконично ответил Теофилло, – тогда ничего и не развалится. Американцы в 50-х на совесть технику делали, не то, что сейчас.

      Мы вырулили со стоянки аэропорта имени Хосе Марти и двинулись по практически пустому хайвею на восток, солнце при этом светило нам строго в спину.

      – Тепло у вас тут, – сказал я ему, чтобы как-то поддержать разговор.

      – У нас тут всегда тепло, – буркнул он в ответ, – не то, что в вашей Москве.

      – Бывал там? – продолжил я.

      – Пять лет учился, – нехотя выдавил он из себя и, предвосхищая мой следующий вопрос, добавил, – в МИРЭА, слышал про такой?

      – Конечно, – ответил я, – на Малой Пироговской?

      – И там тоже, – сделал он неопределенное движение свободной рукой, – но в основном на Стромынке. Как вспомню ваши февральские морозы, так и вздрогну.

      – Да, зимой у нас прохладно, – подтвердил я и перешел к более предметным вопросам, – а апартаменты – это где?

      – Рядом с советским торгпредством, – сообщил он, – Калле, 66, между 3-й и 5-й авенидами.

      Мне эти названия ничего не говорили, поэтому я счел нужным замолчать. Потянулась городская застройка, слева пронесся неимоверно красивый особняк с индийскими какими-то мотивами в отделке.

      – А это что мы сейчас проехали? – спросил я, чтобы немного нарушить молчание.

      – Слева-то? – переспросил Теофилло, – это общество Красного креста и Красного же полумесяца было.

      – Красивое здание, – продолжил я, высказав логичное предположение – до революции наверно особняк миллиардера какого-нибудь был…

      – Не, – помотал головой он, – бордель тут был до 59 года. Шикарный, да, один из лучших в Гаване… да пожалуй и самый лучший… но бордель. Пять баксов за ночь любая девочка стоила.

      Я едва не поперхнулся от таких откровений, но все же сумел продолжить разговор.

      – Но теперь-то на Кубе никаких борделей, надеюсь, нет?

      – Официально нет, – выдавил из себя Теофилло, – а неформально их хоть отбавляй – у наших же женщин это многовековая традиция, а с традициями надо считаться.

      На это я уже совсем ничего придумать не смог, поэтому наглухо замолчал. Гавана оказалась приличным по размерам городом, от въезда до пункта назначения мы не меньше десяти километров отмахали. Ладно еще, что движение тут было чисто условным, две машины в поле зрения, не больше.

      – Прибыли, вылезай, – скомандовал Теофилло, свернув в неприметный двор между двумя старинными домами, не такими, как