Слава – вещь липкая. Алексей Филиппов

презирающих денежное вознаграждение за любовь.

      Внешнеполитических вопросов мой друг коснуться успел лишь слегка. Только пообещал кому-то да чего-то оторвать за неправильное поведение на международной арене и всего-то. Углубить эту тему ему не позволил пулей влетевший в избу Степанчик. Его явление было столь стремительным, что Леха от неожиданности закашлял и даже воды у меня попросил. Воды в ведре не оказалось. Пришлось, накинув на плечи телогрейку, прогуляться к колодцу.

      За чуть подгнившим палисадом соседней избы, копошилась моя соседка слева – тетя Шура. Она решила на рекламе покормить кур, которые, несмотря на холодную погоду, степенно прогуливались под окнами соседской избы.

      – Здравствуй, тетя Шура, – громко прокричал я, приветствуя соседку, ожидая тут же услышать её традиционное «и тебе не хворать».

      Так у нас с ней уж испокон веков было заведено, но сегодня многолетняя традиция моей соседкой была нарушена. Она не только не ответила мне, но еще и картинно повернулась спиной в мою сторону.

      – Тетя Шура, ты чего? – задело меня вдруг за живое столь дерзкое поведение соседки. – Ты чего со мной разговаривать не хочешь?

      – Больно надо с тобой разговаривать, маньяк, – прошипела на мои вопросы старушка, одарив меня косым взглядом через левое плечо. – Тьфу, тьфу, тьфу.

      – Кто?!

      – Маньяк, а кто ж ты еще? – истошно завопила тетя Шура и гневно глянула на меня. – Дуська вон давеча всем рассказывала, как ты заманил к себе Любку, всячески надругался, а потом убил, разрезал на куски ножичком с резной ручкой и кулеш из неё сварганил! На закусь дружкам своим закадычным…

      – Чего?!

      – Кулеш! Тот самый, который вы сейчас жрете со своим дружком преступным и с этими хулиганами! У, мафия! Ты что думаешь, мы тут все слепые?! Ничего не видим да не понимаем?! Только вчера про такого как ты в телевизоре показывали! Тоже один всё так же жил! Тьфу, на тебя!

      Озлобившаяся соседка еще раз троекратно меня оплевала и умчала к просмотру любимой передачи. Я же принес в дом воды, сел к столу да стал, молча и часто, пить горькую. Сперва хмель никак не хотел меня брать в свои коварные объятья, и я был свеж, словно первый июльский огурец на грядке, потом всё полетело вверх тормашками.

      – Друзья, прекрасен наш союз! – ни с того ни с сего принялся я декламировать слова поэта, потом, когда я попробовал залезть на стол, случилось какое-то затмение.

      Я что-то старательно говорил в рифму, лица же моих собутыльников с шевелящимися губами сперва закружили вокруг меня, а затем запорхали, будто бабочки на ромашковом поле. Потом среди веселых бабочек я узнал нашего участкового и радостно хотел его приветствовать, обнять да поцеловать троекратно, однако блюститель порядка радости моей не понял и прижал меня лицом к чему-то скользкому и клейкому. Цветочное поле испарилось, отставив после себя запах какой-то блевотины и кислой капусты. Правда, пролежал я в клейком недолго и куда- то упал.