Повесть о доме Тайра. Эпосы, легенды и сказания

свитков священной Лотосовой сутры.

      Вот наконец отвязали веревки, столкнули ладью на воду, но Сюнкан все не отпускал свисавший с кормы канат, вцепившись в него руками. Уже вода доходила ему до пояса, потом до шеи, а он все тащился за судном. Когда же вода стала покрывать его с головой и ноги уже не касались дна, он обеими руками уцепился за лодку.

      – Вот как поступаете со мною вы оба! Стало быть, все-таки бросаете меня здесь! Не думал я, что вы оба столь бессердечны! Значит, многолетняя дружба ваша на поверку – всего лишь притворство! Возьмите же меня, несмотря на запрет, возьмите, молю вас! Отвезите хотя бы на Кюсю! – так просил он, не умолкая, но посланник сказал: «Никак невозможно!» – оторвал его руки от борта лодки и приказал отчалить.

      Сюнкан вышел на сушу, ибо ничего другого не оставалось, упал на землю у самой кромки воды, там, где волны разбивались о берег, и в отчаянии стал колотить оземь ногами, как малый ребенок, в исступлении зовущий мать или няньку. Он вопил, надрывая голос: «Эй, возьмите же меня с собой, слышите! Заберите и меня, говорю вам!» Но лодка уплывала все дальше, и, как поется в песнях, позади шумели лишь белопенные волны…

      Лодка была еще близко, но слезы туманили взор, мешая видеть. Сюнкан бегом взбежал на пригорок и оттуда махал руками, обратившись к открытому морю. Поистине сама Саёхимэ из Мадуры[262], махавшая шелковым шарфом вслед ладье, отплывавшей в Миману[263], сокрушалась не больше, чем горевал Сюнкан в эти минуты…

      Вскоре лодка скрылась из виду, сумерки окутали землю, а Сюнкан, не возвращаясь под жалкий кров свой, всю ночь так и пролежал на морском берегу, не чувствуя даже, что волны лижут ему босые ноги и ночная роса насквозь пропитала одежду… И если в тот час он не бросился в море, не утопился, то лишь потому, что в душе все-таки уповал на доброту Нарицунэ и верил: а вдруг тот и в самом деле поможет ему вернуться, – увы, несбыточна надежда! Вот когда в полной мере познал он горе близнецов Сори и Сокури, покинутых мачехой на скалистой вершине, на острове, затерянном в море, а случилось то в Индии, в древние времена[264].

      3

      Августейшие роды

      Меж тем двое ссыльных покинули остров Демонов и прибыли в Касэ, поместье в краю Хидзэн, принадлежавшее сайсё, тестю Нарицунэ. Сайсё прислал туда человека, велев передать: «Зимой бушуют волны и ветер – дорога морем опасна; отдохни хорошенько в тех краях и возвращайся в столицу с наступлением весны». Так случилось, что Нарицунэ и Ясуёри остались в Касэ до конца года.

      Меж тем в одиннадцатую луну, двенадцатой ночью, в час Тигра, пронесся слух, что у государыни начались схватки. В Рокухару сбежались люди; вся столица пришла в волнение. В ожидании августейших родов государыня пребывала в Рокухаре, в отцовских владениях[265], в Усадьбе у Пруда[266]; сам государь-инок Го-Сиракава соизволил прибыть туда же. Все придворные и вельможи во главе с канцлером и Главным министром,

262

Саёхимэ из Мацуры… – Древняя легенда гласит, что Саёхимэ, супруга Садахико Отомо, уехавшего воевать против корейского царства Силла (яп. Сираги), так долго с тоской глядела вслед кораблю, увозившему ее мужа, что в конце концов превратилась от горя в камень на высокой прибрежной скале в уезде Мацура, в краю Хидзэн, на о-ве Кюсю (современная префектура Нагасаки).

263

Мимана — небольшое царство на Корейском полуострове. В 562 г. было завоевано соседним могущественным корейским царством Силла.

264

…близнецы Сори и Сокури… – Буддийская легенда, изложенная в Каннон-сутре, повествует о близнецах Сори и Сокури; в голодный год злая мачеха, в отсутствие мужа, ушедшего, чтобы накормить семью, на поиски волшебных плодов, отвезла детей на пустынный остров в океане и там их покинула. Сори и Сокури умерли с голода, однако благодаря своей набожности и благочестию возродились к новой жизни в облике бодхисатв Каннон и Сэйси. Бодхисатва Сэйси (санскр. Махастха мапрапта) – постоянный спутник Каннон, сеющий в сердцах людей семена веры.

265

…пребывала в Рокухаре, в отцовских владениях… – В средневековой Японии еще бытовали пережитки брачных отношений, сложившихся при родовом строе и сохранявших элементы матриархата. Так, после свадьбы муж нередко переселялся в дом жены или навещал жену в доме ее родителей. На время родов жена, как правило, уезжала из дома мужа в родительский дом.

266

Усадьба у Пруда. – Так называлась усадьба на территории Рокухары, принадлежавшая князю Ёримори, младшему сводному брату Киёмори Тайра. Здесь жила также мать Ёримори, мачеха Киёмори, упоминаемая в «Повести» как «госпожа монахиня Икэ-дзэнни, хозяйка Усадьбы у Пруда».