Неверная. Ольга Брюс

 Слушай, когда ты бросишь своего Ибрагима? – Виктор приподнялся на локте и пальцем обвёл округлость её груди: – Когда тебя рядом нет, мне так тоскливо…

      Малика взглянула на него и слегка прикусила нижнюю губу, как это умела делать только она:

      – Моего мужа зовут Ильяс, – улыбнулась она. – И, кстати, он меня ждёт.

      Она наклонилась, поцеловала Виктора, потом поднялась и начала одеваться.

      – Не перестаю тебе удивляться, – он с интересом наблюдал за ней. – Ты выросла на Кавказе, а там, говорят, очень строгие законы и за измену мужу полагается самое суровое наказание. Неужели ты совсем ничего не боишься?

      Малика усмехнулась и изогнула правую бровь:

      – Что мокрому дождя бояться? Я своё уже отбоялась, так, кажется, говорят в народе?

      Виктор поймал её за руку и усадил рядом с собой на постель:

      – Ты ничего не рассказывала мне о себе. Ну, кроме того, что у тебя есть муж и маленькая дочь. Как ты жила до меня?

      Малика подавила вздох, но тут же взяла себя в руки и улыбнулась:

      – Так сразу и не расскажешь. Да и не время сейчас. Давай в другой раз.

      Она наклонилась и пухлыми губами коснулась его губ:

      – Проводи меня. Мне, в самом деле, пора. Я не хочу, чтобы Ильяс сердился. Ты же его знаешь…

      Виктор нехотя поднялся, накинул халат и, небрежно завязав пояс, вышел вслед за Маликой в прихожую. Но когда она открыла дверь, шагнул вслед за ней на лестничную клетку и, развернув её к себе лицом, поцеловал долгим поцелуем. Она мягко отстранилась от него, положив руки ему на грудь, но когда повернулась, чтобы уйти, замерла, вздрогнув от неожиданности: перед ней стояла Альбина, жена одного из друзей Ильяса, не раз бывавшая в гостях у них дома.

      Сейчас она спустилась с верхнего этажа и, столкнувшись с Маликой, скривила губы в вызывающей усмешке:

      – Приве-е-ет… Извините, я, кажется, помешала…

      – Да, немного, – вскинула голову Малика и с вызовом посмотрела ей в глаза. – Всего доброго!

      Ей очень хотелось побежать вниз по лестнице, выскочить на улицу, чтобы остудить пылающее лицо, но она заставила себя идти спокойным уверенным шагом. А спину ей прожигал взгляд спускающейся вслед за ней Альбины.

      Выйдя из подъезда, Малика направилась к остановке, но ждать автобус не стала и обратилась к стоявшему неподалёку таксисту:

      – Здравствуйте. Мне нужно на Михайловскую, туда, где Детский мир, знаете?

      – Конечно! – водитель явно обрадовался, увидев красивую пассажирку. Он решил, что во время поездки можно будет не только поболтать с ней, но и познакомиться поближе, но Малика не собиралась вступать с ним в разговор. Она была занята собственными невесёлыми мыслями, которые, почему-то, вернули её в далёкое детство. Где-то там, в глубине давно ушедших лет таилось то, что не давало ей спокойно жить. Она родилась женщиной…

      ***

      – Девочка… – Фирузе виновато взглянула на мужа и показала ему смуглое крохотное личико дочери, завёрнутой в белую полотняную простынь.

      – Третья, – презрительно фыркнул Али, недовольно поджав губы. – Мелкая ещё какая. Хоть выбрось. Что за работница из неё вырастит? Зачем рожала такую?

      – Думала, будет мальчик, – вздохнула Фирузе. – По всем приметам так выходило. И Фатима так говорила: «Живот высокий и мясо хочется, это к мальчику».

      – Поганой метлой твою Фатиму со двора гнать надо! – окончательно рассердился Али. – Шарлатанка старая! Вот я её увижу…

      Он развернулся и вышел из комнаты, оставив жену и новорождённую дочь со своей старой тёткой, местной повитухой Барият, которая жила с ними по соседству.

      – Ничего, ничего, отойдёт, – усмехнулась старуха, обнажив гнилые зубы. – Хоть и дочь, а своя кровь. Куда же ему деваться.

      – Трое дочерей уже, а он сына хочет, – вздохнула Фирузе. – Говорит, что смеются над ним все. Слабым называют. Не можешь, говорят, сына родить, значит, ни на что не способен…

      Она хотела сказать ещё что-то, но дверь в комнату отворилась и на пороге появилась грузная фигура Патимат, её свекрови. В руках она держала поднос, на котором стояла пиала с бульоном, миска с куриными костями и целая сырая рыбина с чешуёй и хвостом.

      Фирузе приподнялась на постели, чтобы привычно показать уважение матери своего мужа, но та только нахмурилась и принялась ворчать, устанавливая поднос на крепкий, но грубо сколоченный столик:

      – Лежи уже. Недотёпа! Почему заранее в родильный дом не поехала? Не знаешь, что ли, как это делаться должно?!

      – Раньше срока она родилась, – тихо начала оправдываться Фирузе. – Ещё почти две недели должна была её носить… Внезапно все началось, простите меня…

      – Простите… – передразнила Патимат невестку, потом поднесла ей варёную куриную голову и шею: – На вот, ешь, чтоб дитё крепкое росло и головку хорошо держало. Куда ты этих девок плодишь? Есть две и хватило бы, зачем она нужна, третья? Мужа только позоришь! Вот я четверых сыновей родила! На весь аул слава! А ты