Лес. Светлана Тюльбашева

Стемнеет сейчас. Холодно.

      – Ну пойдем.

      Лика открыла глаза, поморщилась. Села и посмотрела по сторонам. Вгляделась куда-то влево.

      – Это дом? Ты видишь это? Вон там, почти на том берегу, между соснами что-то большое и темное.

      Я поднялась и всмотрелась вдаль.

      – Мне кажется, это кусты.

      – Это не кусты. Пойдем.

      Стремительно темнело, заухали первые проснувшиеся совы. Где-то вдали привычно завыли не то собаки, не то волки. Мы пробирались через лес минут тридцать, и с каждым шагом становилось очевиднее, что в лесу действительно что-то есть.

      Наконец мы вышли на небольшую поляну, на которой стоял темный двухэтажный бревенчатый дом с деревянным крыльцом, верандой и широкими ступеньками. За домом стояли два сарая, дальше еще один сарай поменьше, похоже туалет. Непроницаемые зашторенные окна. Сосновый лес с трех сторон и темно-синее озеро с четвертой.

      – Эй! Здесь есть кто-нибудь? – крикнула Лика.

      13

      Катя вышла на кухню, поставила чайник и кастрюлю на плиту, вернулась в комнату, села на кровать, закрыла лицо руками. Вскочила, поправила криво стоящий стул. Подобрала медвежонка, посадила его на кровать. Чайник же на плите. Вернулась на кухню.

      В деревне практически никого не было: муж и почти все соседи продолжали искать Оленьку. Катя тоже искала до самой ночи, потом подумала: а вдруг она сама вернулась, а вдруг нашлась, а дома никого, а вдруг она и не уходила в лес, а где-нибудь в деревне спряталась в сарае чьем-нибудь и заснула, – и прибежала обратно домой, но дома Оленьки не было, и у соседей не было, они с мужем обыскали всю деревню, прежде чем пойти на поиски в лес.

      И теперь Катя кипятила чайник, подогревала суп – найдут ее, принесут, а дома нет горячей еды – и вглядывалась в темноту за окном. «Права была мама, – отстраненно подумала Катя, – из меня мать никудышная, как можно было ребенка потерять».

      Оленька пропала несколько часов назад. Она играла во дворе со щенком, привезенным ей папой накануне из соседней деревни, громко разговаривала с ним, Катя прекрасно слышала ее из дома. Потом забегалась, не заметила, как смолк голос, а когда во двор вышла, там не было ни дочери, ни щенка. «Права была мать, – подумала Катя, – права».

      Часы на стене оглушительно тикали, она раньше и не замечала, как громко они тикают. Тик-так, тик-так. «Господи, если ты есть, пусть Оля найдется, пусть найдется». В соседнем дворе оглушительно залаяла собака, будто учуяв кого-то, Катя бросилась на улицу. Нет, никого, кошка, может, мимо прошла. Катя всмотрелась в темноту. Через два дома уже начинался мрачный лес, где-то там соседи ходили с фонарями и звали девочку. Надо к ним, надо с ними искать. Катя чуть не побежала к лесу прямо так, в домашних тапках, но вспомнила про плиту и вернулась. Выключила, сняла чайник. Просто пусть она найдется.

      Тик-так, тик-так. Час ночи. Господи. Катя пошла в детскую, села на кровать. Надо фонарь взять и бежать в лес. Чего тут сидеть, нет ее здесь. Соседская собака снова залаяла, ей начали вторить другие собаки. Катя не шелохнулась: опять кошка.

      Послышался