Ушкуйник. Бить врага в его логове!. Юрий Корчевский

или мало?

      Купец расценил Мишкино молчание по-своему.

      – Ну, харчи в обед, само собой – мои.

      – Согласен! – выпалил паренек.

      – Однако же, – продолжал купец, – в таком виде тебе работать нельзя. Вот как сделаем. Я тебе рубаху и порты подберу. Как придешь в лавку, будешь переодеваться. А заработаешь деньжат – за одежу рассчитаешься, рубаха и порты твоими станут.

      Обрадовался в душе Мишка, но виду не показал.

      До обеда они вместе тюки тканей перетаскивали да пересчитывали. Товар перекладывал в основном Аникей и диктовал пареньку:

      – Шелк красный из Синда – один. Атлас хорезмский, лазоревый – один.

      Не успевал Мишка – сроду на восковой табличке писалом не писал, оттого и язык от усердия высунул.

      До обеда они трудились, отрываясь от дела, когда покупатели заходили. В обед купец лавку прикрыл. На чистой тряпице снедь разложил: яйца вареные, кусок белого хлеба, лук, редиску, жбан кваса выставил. Квас вкусный, на ягодах сварен. От вида яств таких у Мишки аж скулы свело, но он терпеливо ждал, когда купец первым вкушать начнет.

      Такой вкуснятины паренек еще не пробовал.

      После перекуса снова принялись за работу, пока в лавке не стемнело.

      – Тебя где черти носили! – стал ругаться дед, когда Мишка явился домой. – С утра глаз не кажешь, уж на дворе вон темень какая, а его все нету да нету!

      – Не ругайся, деда, я работать у купца Лазарева стал. Он мне рубаху и порты новые справить обещал.

      – Тогда другое дело, – смягчился дед.

      Мишка похлебал постной похлебки с горбушкой черного ржаного хлеба да и спать отправился. Утомился за день с непривычки, аж пальцы на правой руке ломило.

      И пошел день за днем в работе. Приходил Мишка в лавку в своей драной одежде, переодевался, а дальше – что Аникей скажет. Тюки подносил к прилавку, ткань помогал отмерять, на вощеной табличке записывал, сколько какой продано. За месяц освоился, обвык. Да так ловко стал управляться, что не успеет еще Аникей распорядиться, как Мишка уже и так несет то, что купец хотел. И записывать не забывал – даже без напоминаний. А в конце месяца Аникей торжественно вручил ему четыре деньги и за одежду распорядился:

      – Носи, заслужил. Обувку тебе еще справим, дай только срок. На младшего приказчика похож будешь.

      Как на крыльях летел Мишка домой – так хотелось похвастаться перед дедом и бабкой обновками! Ни с кем из ребят по пути не разговаривал, боясь выронить монеты, что во рту, за щекой держал.

      Долго разглядывали дед с бабкой обновы, в руках мяли. Бабуля даже прослезилась на радостях.

      В один из дней, когда Аникей надолго отлучился, Мишаня сам переложил тюки на полках: шелк – к шелку, ситец – к ситцу, атлас – к атласу. Да не просто переложил, а с учетом цвета – оттенки одного цвета к одному месту снес. Так и покупателю удобно, и купцу. Раньше все тюки и рулоны вперемешку лежали.

      Явившийся под вечер Аникей удивился.

      – Это кто же в моей лавке так похозяйничал?

      – Подумал я, – сказал Мишка, – что лучше один материал в одно место сложить, другой – в другое, кучкой. И нам сподручно, и