Гарпии, летящие над утром. Сен Сейно Весто

щее

      Если не знать всех подробностей, отдельные прорывы далеких пятен света можно было отнести на счет грозовых разрядов. Возможно, отчасти так и было. Осадки обещали уже вторую неделю, но те, словно сговорившись, ходили кругами по всем темным горизонтам где угодно, но только не здесь. Не считая отдельных проблесков, там ни черта не видно было сейчас за плетьями ветвей и лютой темнотой. Было время самых крепких снов.

      За деревьями теснилось несколько готических крыш. Строили их давно, ставили крепко, из расчета на период неблагоприятных условий и больших неприятностей. Чистенькую черепицу укрывали дерн и навоз вперемешку с сучьями. Их раскидало взрывом, но крышам пока везло.

      Стиснутый меж колен «шмайссер» отдавал холодом, холодом отдавал воздух и овраг, шум в голове донимал, он так и не стал привычным, временами приходилось отпускать холодный металл и в сотый, в тысячный раз возлагать на нывший затылок. Обтертый до блеска на углах инструмент давно надоел. Все вокруг надоело тоже. Ни конца ни края этому видно не было.

      У лесной полянки рядом, возвышаясь над кустами приблудным зданием и словно нигде не кончаясь, угрюмо торчала неподвижная тень танка. Коробка башни и тяжелая стальная задница под камуфляжем путались в кронах деревьев, за ними стояла ночь и висели звезды, деревья вздрагивали, ночь вздрагивала, временами становилась светлой – как день. Техника была тертой, видавшей всё, умытой дождями и битой неприятелем, под отвесной стеной клепаного борта стыли узлы траков, застрявшая земля выпирала в отверстиях и щелях. Танк встал здесь недавно, он уверенно глядел вперед, где его еще не было, но где все уже хорошо о нем знали. Почву трясло до основания. Общая процедура возгонки и притирки будущего рабочего места прямо с дистанции шла ровно. В размеренных багровых отсветах изредка вспыхивали на бронированных жженых бортах ядовитые пятна камуфляжа и черно-белый крест, опаленный местами и обветренный. Танк шарахал, бухая тяжко и голосисто, уже, наверное, минут пятнадцать, не переставая, как заведенный, утомительно и с равными промежутками времени, словно не нормативный боезапас там у него был – склад, так что все терпеливо ожидали, когда там у него выйдет все. В голове порядочно уже позванивало.

      Вместо очередного давящего на глаза и голову уханья робко загремел роняемый на броню люк, и над башней обозначились едва различимые во тьме очертания головы танкиста в ушастом шлеме, с лицом заметно, впрочем, взмокшим, блестевшим, хмурым и невыспавшимся. Сделав усилие, преодолев шелушащиеся звуки в горле, танкист негромко спросил:

      – Сигаретки не будет, мужики?

      Блеснув, где-то за лесом снова что-то надсадно шарахнуло, заставив вздрогнуть. Будто приблизился, неспешно нарастая и хрустя, оглушительный раскат грома, и в воздух лениво поднялась, кружа, стая ворон.

      А что, было спрошено у прикуривающего танкиста, далеко ли нынче неприятель. Окапываться будем сегодня или как.

      – А хрен знает, – помедлив, невнятно отозвался воин, не поднимая лица. – Молчат же.

      Он помахал перед собой спичкой, рассматривая усыпанное проклятыми звездами небо.

      – Молчат же, – повторил он. – Уже второй день молчат. Мать их, отца и сына и святого духа. Безмолвствуют…

      Переступив порог и сразу оставив позади себя холодную ночь, полянку и лес, я плотно прикрыл за собой дверь и снова оказался в длинном нежилом коридоре. Многообразие коридоров, дверей и лестниц уже начало угнетать. И так все время, подумал я. И вот так всегда. Ничего принципиально нового здесь не было, стоило прикрыть за собой дверь в нужное время и в нужном месте, как сразу наступала нехорошая, пугающая тишина. Снова возникла мысль пойти сесть, прижать пальцы к утомленным глазам, отдохнуть и вообще попробовать в другой раз.

      В этой части бездонного коридорного пролета стояла гробовая тишина. Старые страхи и новые обстоятельства одинаковыми длинными тенями лежали на бетонном полу, убивая последние проблески надежды на благополучный исход. Они лежали, как провал в преисподнюю, как укрепления в тылу врага, словно переступивший их становился другим, частью их. Словно потом уже нельзя было вернуться назад. Они будто ждали. Если пересечь это слабо шаркавшее тебе вслед пустое пространство, можно сказать себе, что все не просто так. Ты движешься и время движется вместе с тобой. Но я перестал себя обманывать много дней назад.

      Сидя на пороге с локтями на коленях, прижав усталую спину и затылок к стене, я утомленно разглядывал скучную череду мрачных дверных проемов. Дальше по коридору прямо посреди темноты возле створок шахты лифта горел, ожидая, красный немигающий глаз. Нужно было отсюда уходить, и как раз здесь начиналось самое интересное. Выглядело так, словно такой вариант событий не предусматривался исходным проектом архитектуры. Заблудился, надо же. Впервые за долгое время посетило что-то вроде иронии. Все-таки постоянная готовность быть непредсказуемым утомляла. С одной стороны, это было действительно неудобно – дверей много, ты один. Однако, с другой стороны, куда нам торопиться. Впереди ждала масса времени. Почти вечность. Этажом выше было то же самое.

      Сумрачно, гулко и пусто. Я не помню, сколько я так брел, я уже думал, что память