Летающая голова. Гай Себеус

вот и всё, что осталось у неё от прежней жизни. Да, пожалуй, ещё белые кони из конюшен правителя.

      Остальные стриксы, что не погибли, успели сняться с места и скрыться в неизвестном направлении. Нежные, чуткие, слишком испуганные происшедшим, они ничем не могли ей помочь.

      На коленях у Коры лежала голова мужа, послужившая основным аргументом, чтобы выманить её из дворца.

      Окружали стриксов таганы в своих походных шапках луковицей, под которыми так удобно было помещать фонтанчик волос на темени. Скальпы Пирит приказал убрать. Друзья поворчали, но подчинились. Кем они сейчас служили для химеры: эскортом, или стражей – было неясно.

      Пирит ехал рядом с низвергнутой правительницей Корунда. Говорить было не о чем.

      «Странно, физическая боль даже для этих нелюдей легче моральной, вымышленной, – думал он, глядя на кровоточащую спину старого слуги. – Что же ждёт тогда меня самого?» – Насмотревшись, он подозвал к себе одного из товарищей и что-то прошептав, подтолкнул вперёд, в сторону находящегося где-то на востоке Тагана.

      Прежде он никогда не бывал в этих краях. Поэтому холмы, уходящие за горизонт, свободные от Каменных тан, имели для него непривычный вид. «Надо же, – изумлялся он, – насколько столичный Тан-Аид подмял под себя всё Черноморье! И мой Таган в том числе! Вся степь в округе в их каменных статуях! Даже называть Черноморье стали из-за них Край Белоглазых тан. Как будто, кроме Тан-Аида в округе и городов-то нет! Ну, ничего, это было заведено давно, ещё до Великой катастрофы! Придётся всё изменить! Лиха беда начало! Жаль только, что братец мой – плохая опора».

      Он отыскал взглядом Петруса. Тот, восприняв это как зов, немедленно подъехал. Его трясло так, что черепушки мелких зверьков, которыми он «украсил» одежду, подрагивали. В такт подрагиванию его мягких щёк.

      – Я не спал всю ночь! Эти химеры снились мне …всю ночь! – дёрнув плечом, он покосился на Кору. Но она даже глазом не моргнула. – Мне страшно думать, …вспоминать о том, что мы с тобой натворили!

      Пириту было досаднее всего, что Петруса совершенно не заботила масса слушающих их людей. И нелюдей. Что ж, придётся это учитывать: он повысил голос.

      – Если страшно – не думай! Исходи из того, что жизнь сама по себе – страдание, подготавливающее нас к переходу в лучший мир. В лучший! Понимаешь? Ведь так говорят таганские светицы, провожая умерших?

      – Легко сказать, не думай! – взвизгнул Петрус.

      Но Пирит перебил его голосом, не допускающим ни малейшего сочувствия. Таким же деревянным, как застывшее выражение на его лице.

      – Приведи себя в норму! Тебе лучше других должна быть известна кухня, что, булькает под крышкой черепа. Мысли необходимо брать на поводок. Иначе нельзя! Понесёт! Так что работай, брат, над собой! – он качнул своего коня в сторону Петруса, отталкивая его таким образом. Но тот прилип, как мокрый лист.

      – Пирит!

      – Ну, что ещё?

      – Скажи, а ты уверен,