Прихожанка нарасхват. Эллина Наумова

любого, куда подальше, – предложила я Настасье.

      Она смертоносной пулей вылетела в прихожую и через пару минут позвала:

      – Поля! Поль! Да поторопись, черт тебя дери! Смотрю в глазок и вижу, как он сползает на пол. Открыла, он сует мне паспорт и заклинает помочь – плохо с сердцем. Говорит, мать на его глазах от такого же приступа скончалась. Документы я, разумеется, пролистала. Его.

      На тумбочке для обуви загибался молодой человек лет восемнадцати в коричневой кожаной куртке. Он был очень бледен и хватал ртом воздух.

      – Для начала «Корвалол» нужен, – сказала Настасья, посчитав пульс и как-то судорожно отдернув пальцы от запястья неожиданного пациента. – А потом кардиологическую бригаду вызовем.

      – У меня нет. Пойду, попрошу у соседки.

      – Шевелись, Поля, он действительно плоховат. И учти, мне понадобится капель сорок, а не две-три.

      Перспектива кудахтать над трупом незнакомого человека в собственной прихожей впечатлила. Однако вскоре я вернулась в квартиру, сунула Настасье пузырек с лекарством и бездушно набросилась на парня, у которого за время моего отсутствия полиловели губы:

      – Значит, сердце расшалилось? Прямо-таки расхулиганилось? А, почему по подъезду носятся люди в камуфляже, бронежилетах и с автоматами? Они живо тобой интересуются. Пригласить?

      – Бога ради не надо, – прохрипел страждущий, – я все объясню…

      – Не сейчас, – постановила Настасья, успевшая пропитать «Корвалолом» кусок сахара.

      Она ловко сунула крошащийся кубик рафинада парню за щеку и скомандовала:

      – Поль, взяли, понесли. Его необходимо уложить и укрыть. Вперед.

      – Ладно. Надеюсь, он никого не убил и ничего не взорвал, хотя народу по его душу нагнали, будто знатный террорист, – покорилась я.

      – Не по мою, – еле ворочая языком, заверил меня сердечник.

      Доктор стянула с него куртку, и мы волоком транспортировали тяжелое тело к лежанке. Не хотела бы я служить армейским санинструктором. Он еще ухитрился залезть в карман джинсов, извлечь мятую сторублевую купюру и предложить Насте за услуги. Она мастерски выматерилась. Мальчик извинился и убрал деньги.

      «Опять лезу в неприятности, вполне вероятно, укрываю преступника. Настасья только за себя отвечает, а у меня ребенок». Мысль проскочила, юркнула куда-то и затаилась во мне до худших времен. А ощущение, будто она не мысль в голове, а мышь в кухне, осталось. Я, как многие другие люди, перекрестилась и нырнула в разлитые судьбой обстоятельства. Очень важно погрузиться полностью – после уже не страшно.

      Что бы ни говорили о болезненности нынешнего молодняка, очухивается он быстро. Попробуй «практически здорового», как выражаются медики, сорокалетнего реанимировать нехитрыми средствами, вроде «Корвалола» и теплого пледа. Наш новый приятель оклемался минут через пятнадцать. Упросил не торопиться с вызовом неотложки и поведал о своих приключениях. Вчера после дискотеки он проводил домой девушку, сегодня после полудня явился спеть