Мокрая, эротика. Юрий Буреве

посмотреть, что творится, но он не торопился и, возможно, ждал продолжения

      Ирина понимала, что оборот колеса продлится не больше десяти минут, и она ускорила движение.

      Движения, которые дают ощущения, ощущения, которые дают чувства, чувства, которые дают наслаждение, и вся эта цепочка действий происходила сейчас с ним.

      Он начал глубоко дышать, и его очки немного покосились, потому что душка, с одной стороны, стала выше, и в этом виде он себя не видел, зато доставил смешанные чувства ей, отчего она представила его несмышлёнышем и очень стеснительным. Что возбуждало её саму.

      Из соседних кабинок они смотрелись как влюблённая пара, которая катается, обнявшись крепко, и ничего неприличного не было видно.

      – Да… – сказал он, стиснув зубы.

      Ирина понимала, что она на правильном пути и делает всё правильно, хотя ей было непривычно мастурбировать парню, чего она на самом деле умела делать плохо, потому что в основном массировали её тело, ласкали её промежность и вагину, и клитор.

      Тут она поменялась ролями со своими партнёрами, которых она постоянно путала по имени и часто старалась даже не запоминать, потому что всё равно пришлось бы забыть через пару совокуплений, больше она старалась не производить с одним и тем же мужчиной, ей было скучно, и она всегда искала новые ощущения, чтобы другая форма члена дарила новые ощущения.

      Она любила разглядывать форму членов своих партнёров, но не в этот раз, что было сейчас невозможно было проделать.

      Она настолько увлеклась, что не заметила, что он кончил, брызнул спермой, отчего через минуту он преподнёс свою руку и дал понять, что ему больно и нужно прекращать мастурбацию.

      То, что три минуты назад доставляло бесконечное удовольствие для него, сейчас доставляло боль, и уздечка уже сильно болела.

      – Уууу, – сказал он междометием, и тут Ира не поняла, что он этим хотел сказать, но и ей было не очень важно это.

      Она вытащила руку из его штанов и, обнаружив на руках следы спермы, облизала их, и в это время Тимофей осмелился открыть глаза, несмотря на вероятность возникновения паники от высоты. Он смотрел на неё, как она языком слизывала тягучую жидкость и настолько увлеклась, что было видно, что жалела, что было так мало.

      Кабина колеса неумолимо приближалась к месту, где нужно было выходить.

      Они, пройдя, сели на скамейке в глубине парка, где освещение днём создавалось только за счёт тени из-за густой листвы.

      Они сидели, молчали, и никто из них не хотел начинать разговор, который нужен ли был вообще? Зачем нужны разговоры, если молчанием и соприкосновением можно сделать и сказать больше, чем тысячами слов.

      Вдруг из-за деревьев показалась собака породы ротвейлер.

      – Ой, я боюсь, – сказала Ира.

      – Они добрые и на самом деле совсем не кусаются, люди столько мифов про эту породу напридумывали. У меня была такая собака в детстве, потом машина переехала перед моими глазами. И я стоял плакал. Это добрые собаки.

      – Это случайно не та собака, которая утром потерялась у… у моей