Окно с видом на счастье. I том. Наталья Игоревна Соснина

мягко говоря, знакома. – Не дышу… не дышать… Не знаю… Погоди…

      – Не трудись, доча, – все тем же помертвевшим голосом сказала Катя. – Я уже перевела. «Я не знаю, как дышать без тебя».

      – Что это? – изумленно спросила Агата, подняв свои черные – такие черные, что зрачков не видно, – глаза на Катю.

      – Это написал один человек, детка…

      – Я понимаю, что не конь, мама! – возмущенно воскликнула Агата. – Конь со своим копытом так не напишет, даже если очень захочет. И?

      – А я его очень любила… – губы ее снова поползли куда-то в сторону. – А он… Ушел…

      – Мам, да что ж такое-то, а? – Агата торопливо налила в стакан воды из кувшина. – На вот, сейчас же выпей! И валерьянки накапаю, погоди! Сорок капель.

      – И я всю жизнь считала, что он меня бросил, а он… оказывается, написал… – рыдала Катя. – Написал! А я нашла… Только что… Двадцать лет коту под хвост! – закричала она. – Двадцать с лишним лет прошли просто так!

      – Мама! Немедленно прекрати плакать! – попыталась вразумить ее Агата. – Мне страшно, что ты так рыдаешь!

      – А мне хочется в окно выйти, доча, – неожиданно спокойным голосом ответила Катя, и Агата замерла от ужаса. – Вот просто взять и выйти. И если ты расскажешь обо всем этом хоть одной живой душе…

      – Я никому не собираюсь ничего рассказывать! – девушка была напугана не на шутку. – Мама, объясни, наконец…

      Катя несколько раз глубоко вздохнула, унимая рыдания, выпила валерьянку из рюмки, которую подала ей дочь, и, наконец, более или менее спокойно начала рассказывать.

      – Мы с ним встречались, недолго…

      – Когда? – перебила ее Агата. – Я уже была?

      – Нет, донь, это было… еще до твоего рождения, – ответила Катя и продолжила. – Я очень, очень его любила. Он был такой… такой необыкновенный человек…

      – Какой? Мама, пойдем, ты приляжешь, – вскинулась Агата. – Ну чего мы на табуретках этих…

      – Пойдем, – согласилась Катя и заволновалась. – Где записка? Дай мне.

      Агата протянула ей выцветший листочек, и Катя торопливо схватила его:

      – Я уберу это сначала…

      Они пошли в спальню, и Катя первым делом упрятала бумажку в шкатулку, а шкатулку – в ящик комода.

      – Ну и? – поторопила ее дочь. – Ложись давай, а я рядышком…

      Когда они улеглись, обнявшись, на Катину кровать, та снова начала рассказывать, изредка всхлипывая:

      – Вот. Он такой был, знаешь… И добрый, и умный, и с юмором в порядке, и понимающий все… Бывает так, что с человеком на одной волне, объяснять ничего не надо: скажешь, а он только кивнет, потому что думает так же, как ты. Красивый…

      Агата слушала, затаив дыхание.

      – Очень, как сейчас говорят, харизматичный мужчина, хотя тогда мы, конечно, совсем молодые были, но все равно – мужчина. Сильный, смелый, самостоятельный.

      – Но, мам, почему тогда?

      – Погоди, девочка моя. Дай мне поговорить о нем… Никто про