Проклятие главы рода. Татьяна Новикова

все равно заметила ее состояние.

      – Милая моя… – Замерла, с сочувствием глядя на женщину. Но тут же встрепенулась. – Так, давай умойся, переоденься, я пока чай заварю, и ты мне все расскажешь, что с тобой случилось и как ты тут оказалась.

      От чужой доброты стало еще горше. Почему же ее собственный муж, ее дорогой и любимый Серп, с ней так поступил?

      Агата всхлипнула и кивнула.

      Вскоре они сидели на простенько обставленной кухоньке и цедили чай из фарфоровых чашек. Эта квартирка, такая уютная и небольшая, так резко контрастировала с вычурным родовым особняком Адронов, в котором жили Серп с Агатой и детьми. Здесь было уютно. Пусть скромно, пусть где-то отходили от стен обои или скрипели половицы – зато в квартире дышало жизнью.

      А не вековой затхлостью.

      Агата, переодетая в старомодное платье, которое старушка достала из глубин платяного шкафа, немного расслабилась. Боль, что стискивала сердце последние часы, ненадолго отступила, позволив выдохнуть.

      – Рассказывай, – напомнила бабушка Рая о себе. – Я понимаю, хорошо иногда и помолчать, но ты явно сюда не за чаем пришла. Что натворил мой внук?

      – Откуда вы знаете, что дело в Серпе…

      – Я хоть себя и люблю без меры, но сомневаюсь, что молоденькая девочка прибежит ко мне с утра пораньше, чтоб за жизнь поболтать. Да ещё и в разодранной одежде. Только не говори, что вы подрались? Я тогда внука сама прибью. Нельзя с хрупкой девушкой силой мериться, пусть даже она и умеет обращаться в боевую форму.

      – Нет-нет, мы не дрались. Одежда никак с Серпом не связана, – покачала женщина головой. – Я… Обещаете, что не осудите меня сразу же, а дослушаете?

      Она задала этот отчаянный вопрос, потому что после разговора с мамой уже не доверяла никому. Даже если прабабушка Серпа встанет на сторону внука – пусть она хотя бы выслушает до конца. А не сразу же примет всё в штыки и скажет: «Сама виновата, иди и мирись».

      – Не сомневайся, деточка. – Старушка отхлебнула чаю, закусила куском лимона в сахаре и с удовольствием сморщила лицо. – Я столько лет прожила на белом свете, что перестала осуждать кого-либо. Не стесняйся, я всегда на твоей стороне.

      Эти слова немного успокоили Агату. И она начала говорить. С самого начала, обо всем, что терзало ее душу. О сомнительных делах Серпа, о брошенных им словах про измену и отцовство Злата. О детях, которых он попросту выкрал – а затем не впустил Агату в дом и сказал, чтобы вымаливала прощение через неделю. Про историю с одеждой и машиной тоже обмолвилась, чтобы успокоить старушку – тут обошлось без её внука.

      Баба Рая слушала молча, не перебивая. Взгляд её выражал исключительно глубокое сочувствие. Иногда она покачивала головой или тяжко вздыхала.

      – Раньше Серп таким не был, – закончила Агата и осторожно взглянула на старую женщину.

      – Ты и сама знаешь, в чем причина всех перемен, – глухо отозвалась та. – Родовой дар – тяжелая ноша. Особенно если не тебе он был предназначен.

      – Как это «не тебе»? – спросила Агата, жадно впитывая информацию.

      – Я