Колесо Фортуны выпадает дважды. Ана Жен

мчался по набережной. Никому и дела не было до того, что Владимира не стало. Я вновь посмотрела на карту:

      – Где бы еще найти эту добрую женщину?

      Стоило мне это произнести, как тот мальчишка заорал:

      – Письмо от госпожи Дубовой! Письмо… – его тут же оборвал слуга, отвесив подзатыльник за весь этот шум.

      – Госпожа Дубовая? – словно переспросила я у карты.

      Глава 5. Видеть прошлое не интересно

      Окутанная приятным сумраком, на холме возвышалась усадьба. Светлая и одинокая, словно неприступная крепость. Чтобы достигнуть ее, нам пришлось объехать склон и подняться практически с другой стороны. Перед усадьбой была небольшая площадь, посреди которой рос раскидистый дуб. Прямо напротив парадного входа мрачная парковая аллея, кажется, переходящая в лес. В сумерках парк чудился таинственным и странно манящим. В шепоте крон словно скрывались чьи-то голоса и перешептывания. Я была городской жительницей, наверное, приехать сюда, столь круто сменить пейзаж – уже своего рода часть исцеления. В том смысле, что здесь ничто не навевало воспоминания о Владимире, о жизни в Лондоне, обо всех прочих бедах.

      И все же, мне было бы куда спокойнее, знай я, что Рождествено находится в страшной глуши, настолько далеко ото всех, насколько это возможно. Но нет, угодья госпожи Дубовой, вероятно к ее большой радости, разделялись пополам широким трактом, который, как мне объяснили на одной из станций, вел в сторону Пскова и дальше, в Европу. Мне бы хотелось, чтобы место, где я решила скрываться от досужей молвы, и в самом деле могло меня укрыть. Сделать невидимой и недосягаемой. Но увы.

      Я вышла из экипажа. На крыльце стояли три женщины и унылого вида слуга. Он быстро подбежал и принялся помогать сгружать мой багаж. Тем временем мадам Дубовая первой направилась мне навстречу. В темно-красном модном платье, она едва ли соответствовала образу собственного же поместья.

      – Душа моя, мне так жаль! – госпожа Дубовая обняла меня, как обняла бы давняя подруга. И этот ее жест лишь укрепил меня в уверенности, что я приехала сюда не зря.

      – Я ценю вашу доброту, мадам…

      Она меня перебила:

      – Нет, не нужно, я просто Пелагея, – она погладила меня по руке, со страшной тоской глядя на черный рукав моего платья. – Домашние часто зовут Палашей.

      – Позвольте представить вам, княгиня..

      – В таком случае, я просто Роксана, – перебила ее уже я. – Домашние часто зовут меня Рокс.

      – Разумеется, Роксана, – женщина мне мягко улыбнулась и словно подозвала домочадцев ближе. – Итак, позвольте вам представить: моя добрая подруга Лизавета и наша воспитанница Мариша.