Наследник для чужого мужа. Ирина Шайлина

кухню, оставив меня в просторной комнате одного. Квартира была удивительно большой, их дед был значимым человеком в советах. Но… квартиру она завещала племяннику. Я томился, разглядывая фотографии на стенах, многие из них – вековой давности. И ни одного изображения внучек. Потом вышел в коридор. Гулко и методично позвякивала посуда, журчала вода.

      – Не думай даже, – равнодушно и спокойно говорила старуха. – Что я выращу и твоих ублюдков. Я свой крест почти донесла, ещё три года и Владе восемнадцать. Потом делайте, что хотите, но отвечать будете сами. И за себя, и за приплод свой…

      Я не раз вспоминал эти слова, когда попытки забеременеть заканчивались крахом раз за разом, каждый месяц, который Юлька перечеркивала в своём календарике крест-накрест. И ещё Владку, которая вышла из кухни с полотенцем в руках и поняла, что я стал невольным свидетелем разговора. И испугалась мгновенно – может, думала, что уйду, ближе познакомившись с бабулей? Она не умела прятать эмоций, ёжик. Бабушка исковеркала их обоих, но Владе пришлось хуже. Она такая открытая…

      – Всё хорошо, правда, – шёпотом сказала она. – Бабушка… она такая. Вот и все.

      И улыбнулась. Вот что она всегда умела, так это улыбаться. У Юли улыбка была рабочей, для каждого случая – своя, отрепетированная, подготовленная. А Владка искренняя. И мне так жалко стало этого ребёнка, запертого в огромной квартире с сумасшедшей, доживающей век бабкой. Вспомнил про свою сестрёнку, ровесницу Влады – свистушка и хохотушка. Уж если она улыбается, то во все тридцать два зуба.

      Я увлек Владку за собой на диван. Коснулся её руки, она вздрогнула. В моей семье нормальными считались объятия, а тут старались друг друга не касаться. И рассказал ей про свою Наташу, которой шестнадцать, про дачу, старого пса Никодима, который там живёт,  старые липы вокруг, про шашлыки, которые непременно будем жарить в выходные и Владку с собой возьмём. И с моей сестрой они непременно подружатся.

      Провожать нас бабка не вышла. Юлька закрылась ещё больше обычного. А Владку я обманул – в пятницу её просто не выпустили из дома. Стояла в дверях, мялась, порой испуганно оборачивалась в квартиру, извинялась… Я решительно отодвинул её и прошёл внутрь. Я ничего страшного в шашлыках не видел, там и родители мои будут, и даже дед. Но старуха была непреклонна.

      – До тех пор, пока я её опекун, – отчеканила она. – Никакого непотребства я не потерплю.

      Ослушаться у Владки не хватило смелости…. И я был тогда слишком молод. Сейчас все иначе виделось, и быть может и сложилось бы иначе, будь у меня самого чуть больше смелости и мозгов.

      Я вернулся в настоящее. Туда где мне уже не двадцать. Хотелось бы сказать, к сожалению, но назад в свою юность не хотелось. Если только для того, чтобы ощутить волшебство первых свиданий с Юлей…

      – А почему мы её не забрали тогда? – спросил я и повернулся к жене.

      Она сплела простую косу, и теперь та висела вдоль спины змейкой, деля её надвое.

      – Кого?

      – Владу от вашей мегеры.

      – Не глупи.