Если не наступит завтра. Олег Александрович Якубов

потребовалось переливание, тем более что и группа крови у них оказалась одинаковой. Дворовая детвора называла его просто Ромкой, мать не признавала никаких уменьшительно-ласковых имен и обращалась только «Роман», бабушка говорила то «Ромочка», то «Ро-машка», на последнее он сильно сердился. Но все больше предпочитала говорить «сыночек». Он и рос с искренним до поры до времени убеждением, что у него две матери. Одну называл «мама Сима», другую – «мама Шоня»: в раннем детстве шепелявил, а потом и сам, и все окру-жающие привыкли так называть Соню, да и она не воз-ражала: Шоня так Шоня.

      В округе каких только не было национальностей. И русские здесь жили, и узбеки, армяне, татары и евреи, азербайджанцы и украинцы. Годам уже к четырем Ромка свободно болтал на самых разных языках. С армянами здоровался «барев дзез», евреев степенно приветствовал «шалом алейхем», азербайджанскому приятелю, подзы-вая его, кричал «гяль бюра», воробья называл «горобец», а отправляясь в булочную за хлебом, неизменно осведом-лялся у однорукого узбека-продавца: «нон иссыкми?» – хлеб горячий?

      Секретным для него в их семье оставался только еврей-ский язык идиш, из которого Ромка знал лишь несколько слов, преимущественно ругательных. Когда мама Сима хотела что-то от него скрыть, то к маме Шоне обращалась именно на идиш. Ромку это злило и обижало. «Чего се¬кретничаете?» – ворчал он. Как-то мама Шоня, шутя, об¬няв сына, пообещала: «Ладно, Роман, у нас с тобой будет свой секретный язык. Научу тебя говорить по-арабски».

      – А ты умеешь? – загорелся Ромка. – Он знал, что мать прилично говорит на французском, но про арабский слышал впервые. Он не отставал от Шони до тех пор, пока ей не пришлось выполнять своей обещание. Во время этих уроков мама Сима вскипала, как чайник на керосинке. «Тьфу, – пле¬валась она, и, обращаясь неизвестно к кому, добавляла на идише: – абрехде коп (сломай голову)».

      Арабский язык увлек мальчишку не на шутку, спо-собности к языкам он, видно, унаследовал от матери, и вскоре уже поражал своих сверстников незнакомыми им словами.

      ***

      С детворой Ромка ладил. В их многоликом городе на-циональных различий по сути не было. Жили себе и жили, не интересуясь и не задумываясь, кто какого происхож-дения, почему у одного вихры торчат белые, а у другого – черные да отчего разрез и цвет глаз не у всех одинаковый. В почете было нечто особенное, что отличало их друг от друга. К примеру, Павлик по прозвищу Бублик не боялся кипятка. Он кругами ходил вокруг чьей-нибудь кухни, где варился ароматный борщ и, стоило хозяйке на мгновение отвлечься, тут же запускал в кипящую кастрюлю свою вечно немытую, в цыпках лапу, вытаскивая кусок мяса. Витька умел играть на балалайке и учился игре на баяне, Вовка-немец ловчее всех гонял мяч, Полинка из угловой квартиры лучше всех танцева¬ла, и тетя Эля определила ее учиться в хореографическое училище, где сама преподавала. А Ромка раньше всех на-учился читать и считать и крепким, преодолев младенче-ские болезни, стал настолько, что его одного подпускал к своей наковальне и давал подержать щипцами кусок раскаленного металла кузнец