Гримасы свирепой обезьяны и лукавый джинн. Александр Юдин

нельзя! И точка. О позавчерашнем дне рудника могу сказать – что хотите. О вчерашнем могу сказать – ну, кое-что. А о сегодняшнем, о завтрашнем… нет, не могу, увольте. Рискованно! Если бы речь шла только о модной нынче прозрачности, как о важном показателе добросовестности ведения дела… Но вы ведь хотите, чтобы я на весь белый свет трещал о том, чем я располагаю и что могу предпринять, то есть раздеть меня донага и просветить рентгеном, а мне это не надо, руднику – тоже. «У вас, Сергей Леонтьевич, – скажут мне, – вон какие возможности, а вы жметесь». Начальство гайки закрутит, чтоб служба медом не казалась. Конкуренты позавидуют, станут, чего доброго, палки в колеса ставить, так что пупок развяжется, в калошу сяду. Сегодня меня, неудачника, потерпят акционеры, завтра потерпят, а послезавтра – выгонят. Зачем мне это? Я не враг себе.

      – Так уж прямо и выгонят… Сгущаете краски, Сергей Леонтьевич.

      – Пусть даже не выгонят, выживу – все равно мне прощения не будет, перед самим собой не будет. Себя в первую очередь стану винить в провале, болтливость свою прокляну… Зачем надрываться над нереальными задачами и заваливать их? Когда работаешь на пределе, нет возможности думать о той самой перспективе, нет возможности подтягивать тылы – в общем, гармонично развивать свое хозяйство, и получается работа на износ, пока грыжу не наживешь. А сейчас я имею возможность думать о перспективе и планомерно, без скачков и спадов двигаться дальше. Это потому, что я молчу о резервах, не лезу на рожон ради звезды героя. Сиюминутный успех может обернуться катастрофой для предприятия – его задушат. Я не хочу полагаться на чью-то порядочность и дальновидность – предпочитаю полагаться на собственное здравомыслие… А то вон тузы наши государственные раскукарекались на весь белый свет, показали всему миру все, что есть и чего нет, распахнули души нараспашку – и пустили страну под откос… Так что уж не взыщите великодушно, а я кое о чем умолчу. Ради блага предприятия и ради рабочих, которые хотят и имеют право получать премии. Не хочу, чтобы меня задушили. И, думаю, это вполне адекватное поведение в тех условиях, которые нам предлагает рынок.

      …Дмитрий был озадачен, обескуражен. Щеглов стоял у него перед глазами – крупный, лобастый, бровастый, чувствующий в себе силу, умный, нахрапистый – и Дмитрий не знал, как к нему относиться. Что это? Кто он? Лидер, символизирующий симптом какого-то нового крена в сознании руководителей или исключение из правил, белая ворона?..

      Легкой прогулки за злободневным интервью не получилось. С грехом пополам удалось выжать из Щеглова признание о кое-каком новом оборудовании, после чего пришлось ему раскошелиться и на несколько цифр, показывающих, что дала предприятию эксплуатация этого оборудования. Вопрос о перспективах Щеглов сумел-таки замять… Малость поднатужиться – и можно, конечно, при желании из минимума фактов сварганить материал на злобу дня. Но выдавать на-гора дохленькое интервью желанья не было. Этот Щеглов уже отравил сознанье своими откровениями, нахальством, и жег душу