Маяковский и Брик. История великой любви в письмах. Маргарита Смородинская

– Петроград >

      Дорогой, любимый, зверски милый Лилик!

      Отныне меня никто не сможет упрекнуть в том, что я мало читаю, – я все время читаю твое письмо.

      Не знаю, буду ли я от этого образованный, но веселый я уже.

      Если рассматривать меня как твоего щененка, то скажу тебе прямо – я тебе не завидую, щененок у тебя неважный: ребро наружу, шерсть, разумеется, клочьями, а около красного глаза, специально, чтоб смахивать слезу, длинное облезшее ухо.

      Естествоиспытатели утверждают, что щененки всегда становятся такими, если их отдавать в чужие нелюбящие руки.

      Не бываю нигде.

      От женщин отсаживаюсь стула на три, на четыре – не надышали б чего вредного.

      Спасаюсь изданием. С девяти в типографии. Сейчас издаем «Газету футуристов».

      Спасибо за книжечку. Кстати: я скомбинировался с Додей относительно пейзажа, взятого тобой, так что я его тебе дарю.

      Сразу в книжечку твою написал два стихотвор<ения>. Большое пришлю в газете (которое тебе нравилось) – «Наш марш», а вот маленькое:

      ВЕСНА

      Город зимнее снял.

      Снега распустили слюнки.

      Опять пришла весна,

      глупа и болтлива как юнкер.

      В. Маяковский

      Это, конечно, разбег.

      Больше всего на свете хочется к тебе. Если уедешь куда, не видясь со мной, будешь плохая.

      Пиши, детанька.

      Будь здоров, милый мой Лучик!

      Целую тебя, милый, добрый, хороший,

      твой Володя

      В этом больше никого не целую и никому не кланяюсь – это из цикла «тебе, Лиля». Рад был поставить на «Человеке» «тебе, Лиля»!

      В. Маяковский – Л. Брик

      <Конец марта 1918 г. Москва – Петроград>

      Дорогой и необыкновенный Лиленок!

      Не болей ты, христа ради! Если Оська не будет смотреть за тобой и развозить твои легкие (на этом месте пришлось остановиться и лезть к тебе в письмо, чтоб узнать, как пишется: я хотел «лехкие») куда следует, то я привезу к вам в квартиру хвойный лес и буду устраивать в оськином кабинете море по собственному моему усмотрению. Если же твой градусник будет лазить дальше, чем тридцать шесть градусов, то я ему обломаю все лапы.

      Впрочем, фантазии о приезде к тебе объясняются моей общей мечтательностью. Если дела мои, нервы и здоровье будут идти так же, то твой щененок свалится под забором животом вверх и, слабо подрыгав ножками, отдаст богу свою незлобивую душу.

      Если же случится чудо, то недели через две буду у тебя!

      Картину кинемо кончаю. Еду сейчас примерять в павильоне фрейлиховские штаны. В последнем акте я денди.

      Стихов не пишу, хотя и хочется очень написать что-нибудь прочувствованное про лошадь.

      На лето хотелось бы сняться с тобой в кино. Сделал бы для тебя сценарий.

      Этот план я разовью по приезде. Почему-то уверен в твоем согласии. Не болей. Пиши. Люблю тебя, солнышко мое милое и теплое.

      Целую Оську.

      Обнимаю тебя до хруста костей.

      Твой Володя

      В. Маяковский – Л. Брик

      <Апрель 1918 г. Москва – Петроград>

      Дорогой но едва ли милый ко мне Лилик!

      Отчего ты не пишешь