Бог, которого не было. Белая книга. Алексей Френкель

на работу. Там-то все опять началось – словно в унисон к гитаре Скофилда вступил саксофон Ловано.

      Ну а скоро все кончится, и меня убьют. И мы с тобой встретимся. Ты – это Бог. Судя по делам твоим на земле, ты сидишь на облаке, тупишь и пузырики ногтем щелкаешь. Лепацпецаешь.

      Лучше бы Мураками прочитал. Хипстеры – ну, те хипстеры, что в конце девяностых с Мураками как с писаной торбой носились, – твердили, что добро должно быть с Мураками. А ты ведь добро вроде как. Ну вот и почитай. У Мураками даже если все плохо заканчивается – а у него всегда все плохо заканчивается, – то какая-то надежда всегда есть. У тебя тоже все всегда плохо заканчивается. Вот только надежды нет. А может, и тебя нет. Как бы ты ни взывал к нам из самой середины ниоткуда.

      Булгаковская Лысая гора

      Середина моего ниоткуда – ну, та почта, куда меня приняли на работу, – была в Иерусалиме, на улице Агриппа, 42. Точнее, одной половиной здания – на Агриппа. А другая половина моего ниоткуда – уже на улице Яффо. В Израиле так бывает. С Яффо это самое ниоткуда было высотой пятнадцать этажей, а с улицы Агриппа – то ли восемь, то ли девять. Точно не знает даже архитектор этого убожества. А еще есть цокольный этаж. Или два. Называется это всё «Биньян Кляль» и считается в богоизбранном народе проклятым местом. Потому что на древнем кладбище построено. А Булгаков – он вообще в это место свою Голгофу поместил. Ну, не свою, конечно, хотя как знать. Если вдруг не читал – почитай. Там и про тебя много любопытного. В России все читали. А те, кто не читал, – тобой клялись, что читали.

      У меня с Михаилом Афанасьевичем особые отношения. Можно сказать – интимные. Впервые я его в восьмом классе прочитал. За одну ночь. Не потому что «не оторваться» – что я там понимал в восьмом классе, – а потому что мне парни сказали во дворе, что Ленка с пятой квартиры дает всем, кто «Мастер и Маргариту» прочитал. Ну я и готовился всю ночь. Но Ленка не дала. Ржала жутко – ну, когда я к ней с книжкой пришел и с цветами. Хорошо, что она еще про презервативы не знала, – я ведь целую пачку притащил. Двенадцать штук, ультратонкие. Ну, что я там понимал в восьмом классе – и про презервативы, и про Булгакова. Ленка долго не могла прекратить смеяться, а когда прекратила – сказала, что парням этим глаза выцарапает, а меня по заднице треснула. Но нежно треснула, ласково. И снова засмеялась. А потом растолковала: мол, да – она никогда не будет спать с парнем, который не читал Булгакова, но спать со всеми, кто прочитал «Мастера и Маргариту», тоже не будет. Типа это необходимое, но недостаточное условие. В общем, как говорил Азазелло: трудный народ эти женщины, а Ленка с пятой квартиры – особенно. Не знаю, что с ней стало, – мы же потом на Сокол переехали. К бабушке. Так что с Ленкой у меня ничего не случилось, а вот с Булгаковым – да. Через пару лет я снова «Мастера и Маргариту» перечитал. И снова – за одну ночь. Потому что не оторваться.

      В общем, булгаковская Голгофа – Лысая гора в ненавистном прокуратору городе – это там, где сейчас «Биньян Кляль».

      Все пятнадцать