Твоя навсегда. Виктория Лукьянова

замки на полусапожках.

      – Да так, – отозвалась она и, юркнув на кухню, выкрикнула: – Тебе чай налить? Или кушать погреть?

      – И то и другое, если можно, – ответила, повесив на крючок ветровку.

      Заглянув на кухню, обратила внимание на то, как мама суетилась около плиты. Дама она, конечно, у нас энергичная, шило в попе, как говорит отец, и все же что-то было не то. Мама то и дело одергивала домашний халат, заправляла волосы за ухо и переставляла с места на место помытые чашки и тарелки.

      – Мам, чего случилось-то? – спросила я, решив, что с переодеванием повременю.

      – А? – она резко обернулась. – Ой, горячо же.

      Я покачала головой и села за стол. Мама потрясла рукой, и уже воспользовавшись полотенцем, убрала чайник с плиты.

      – Так что случилось? Ты какая-то не такая сегодня.

      – С чего так решила?

      – Ой, мам, я тебя двадцать два года знаю. Ну, не все двадцать два помню, – хмыкнула я, когда мама поставила передо мной чашку с горячим черным чаем. – И все же вижу, что с тобой что-то не то. Ты чего так суетишься-то?

      – Да так, – уклончиво ответила она, продолжая топтаться у плиты.

      – Ну ладно. Не хочешь говорить, тогда расскажи, что за дорогая тачка стоит у нас под окнами. К кому гости приехали?

      Мама резко застыла на месте. А я, едва не подавившись чаем, уставилась на прямую спину матери. Кажется, попала в точку. Она что-то знает, и, судя по всему, именно о той машине, которая так привлекла внимание Дианы.

      – И почему у дяди Леши чистый коврик и нет мусорных пакетов под дверь? Уж не к нему ли приехали? Хотя…

      – Никита вернулся.

      Я никогда не думала, что одно имя может заставить меня заволноваться, затрястись, ощутив прилив жара, и в то же время обратить в кусок льда. Но Никита… Его имя… Имя того, кто однажды исчез из моей жизни, оставив в сердце зияющую дыру…

      Нет. Я обещала себе, что не позволю былым чувствам взять верх над разумом, и все же стоило маме сказать, как пламя и лед перемешались в моем теле в безумный коктейль и ударили прямо в сердце. Прямо в дыру, раскурочив чуть зажившую рану, сдирая старые шрамы и кромсая несчастный хрупкий орган на миллион лоскутков.

      – Ты ошибаешься…

      – Нет, Лик. Он точно приехал. Я видела его.

      – И он… Он у дяди Леши? – сглотнув, прошептала я, едва ворочая языком во рту.

      Мама кивнула.

      – Неожиданно.

      – Да. Я тоже удивилась, когда Лешка с утра прибежал и сказал, что Никитка едет. Я ему даже прибраться помогла. А то сама же знаешь, у него там… беспорядок, в общем.

      Теперь я кивала, но мыслями была не здесь. Не слушала маму про то, как она ходила к соседу, чтобы помочь подмести полы и наспех перемыть посуду. Я провалилась в свои воспоминания, и каждое из них рвало меня на части.

      Как же больно.

      А ведь думала, что все прошло.

      Дурочка я. Ох, какая же я дура!

      – Ну ладно. Рада за дядю Лешу. Он же сына лет восемь не видел.

      Я смотрела на маму, но не видела