Перестройка как русский проект. Советский строй у отечественных мыслителей в изгнании. Александр Ципко

выпадет нам», что это чудо невозможно, ибо «мы сами ничего не делаем для завоевания той свободы».[32]

      Александр Солженицын, пытающийся в упомянутой статье перебросить мост между идеями и настроениями «Вех», между настроениями и ценностями предреволюционной интеллигенции и миром советской интеллигенции 60-х и 70-х, не учел, что усталость от надоедливой лжи рождает иррациональный запрос на правду. И, самое главное, он не учел, что этот инстинктивный запрос на правду может проникнуть и в душу того, что он называл «административно-партийным центром». Он не учел того, о чем предупреждал еще Федор Достоевский: русское своеволие не считается ни с каким интересом, русское «что хочу, то и ворочу» всему голова.

      Достали, и весь сказ. В этом смысле перестройка как политика гласности, как реабилитация правды сейчас, сразу и до конца, была типично русским по духу явлением.

      Семен Франк, посвятивший, как и Николай Бердяев, много лет изучению того, что они называли «русским мировоззрением», писал; «Русский дух не знает середины: либо все, либо ничего – вот его девиз».[33] Если политика гласности, политика правды, то правды до конца, до самых ее глубин, пусть даже она может взорвать основы твоей собственной власти. Истина сама по себе, как объяснял Семен Франк, не очень волнует русского человека, еще меньше его интересует относительная истина, истина, которую надо получать порциями. Русскому человеку нужна не истина, а Правда, причем Правда сразу и до конца. «“Правда” для русского человека означает и истину, и моральное и естественное право».[34]

      Надо учитывать и то, чего не мог знать Семен Франк, не проживший, как все мы, советские интеллигенты, десятилетия в условиях советских запретов на правду: чем сильнее был запрет на истину как Правду, чем сильнее была страсть «жить не по лжи», как писал Александр Солженицын, тем меньше был страх перед возможными последствиями саморазоблачения советской власти ее же вождями. Перестройка не могла быть похожей на постепенные китайские реформы, где все взвешивается до аптекарской точности, ибо у нас другая, не китайская, а русская душа, душа, которая не терпит постепенности, которая жаждет всего и сразу. На этом же выиграл Ельцин у Горбачева, пообещав, в отличие от последнего, в экономике все и сразу.

      Люди, которые сегодня живописуют различного рода заговоры, якобы стоявшие за перестройкой Горбачева, видят в ней «проекты Запада», проекты врагов русского народа, абсолютно ничего не хотят знать о подлинных не только экономических, но и морально-психологических причинах, стоящих, к примеру, за политикой «гласности». Кстати, сам призыв к «гласности», само это слово зарождается в России в эпоху Александра III как требование права на свободу мысли.

      Но все дело в том – я опять же знаю из опыта общения и с Михаилом Горбачевым, и с Александром Яковлевым, и даже с Вадимом Медведевым (хотя, в отличие от двух первых, он был куда более закрыт,

32

Из-под глыб. Сборник статей. – УМСА-PRESS, 1974. – С. 223.

33

Франк С. Указ. соч. С. 184.

34

Там же.