Германия: философия XIX – начала XX вв. Том 6. Иррациональность. Часть 1. Валерий Алексеевич Антонов

и идей. То же самое происходит с идеей трансформации личности, с появлением иллюзорного человека рядом с реальным, как это было в наблюдениях Жанэ, упомянутых выше.

      То, что гипноз проявляется в подавлении или угасании сознания личности, подтверждается и тем, как обычно вызывают гипноз.

      Для этого мы концентрируем внимание – главный инструмент личного сознания – на определенной точке, например, на мысли о сне в случае словесного внушения, на каком-либо объекте в случае гипнотизирования фиксацией, на определенной части тела в случае гипнотизирования пассами [ударами – wp], на едином тоне и т. д. Этого достаточно, чтобы вызвать поле гипноза. Этого достаточно, чтобы сузить поле личного сознания и освободить больше места для общего сознания. Чтобы полностью устранить активное внимание, мы подавляем его либо утомлением через длительную фиксацию, либо внушением сна, который уже при нормальных условиях связан с исчезновением активного внимания; в случае внушения сна, как и во многих других случаях, активное внимание устраняется по ассоциации с развитием гипноза.

      Гипноз в этом отношении является благоприятной почвой для всех видов внушений, так как каждое внушение основано на прямом проникновении чувств, эмоций или идей в общее сознание без какого-либо сотрудничества со стороны личного сознания.

      Уже в своем исследовании «Значение внушения в социальной жизни»14 я определял внушение как такое воздействие одного человека на другого, которое проникает в психику не путем логического убеждения, а в обход личного сознания и воли, что может быть достигнуто и в состоянии бодрствования; в гипнозе, где личное сознание все равно уже подавлено, внушение входит в обыденное сознание почти без сопротивления, даже в том случае, когда абсурдность внушения более чем очевидна для бодрствующего сознания. Но из этого не следует, что обыденное сознание вообще не считается с законами здравого смысла, нравственного чувства и т. д. Так как обыденное сознание не есть изолированная, совершенно отдельная от эго субъекта область сознания, а везде находится в самом тесном общении с ним как основа деятельности нашей души, то к обыденному сознанию, очевидно, должны быть применимы те же законы логики и те же нравственные принципы, что и к бодрствующему сознанию. Хотя, следовательно, полное выражение этих законов и принципов затруднено в гипнозе устранением контролирующего эго и активного внимания, загипнотизированный человек, в конце концов, не свободен ни от логики, ни от моральных понятий. По крайней мере, в случае сложных психических процессов определенность мышления у загипнотизированного человека не кажется существенно измененной. С другой стороны, хорошо известно, что люди неодинакового морального уровня по-разному относятся к внушениям, затрагивающим их честь, их моральные и религиозные представления. Из сказанного следует, что в области общего сознания происходят многообразные

14

см. «Grenzfragen des Nerven- und Seelenlebens», Wiesbaden 1905.