Повесть о белобрысой девчонке. Повесть. Владислав Павлов

детства. Особенно мне запомнилась игра, в которую меня научила моя белобрысая подружка. В то время даже простой пластилин был в дефиците, поэтому после обильных дождей, когда дорога вдоль домов, истоптанная коровьими копытами, наполнялась до коленок водой, мы из набухшей жирной грязи лепили маленьких человечков. Потом их прятали между стеблями подорожника или под цветками одуванчиков, а некоторых прикрепляли к старым доскам и отправляли в плавание по бурому от глины, вырытому возле водопроводной башни, небольшому пруду. Забавные фигурки с каждым солнечным днём теряли свою пластичность, высыхали, начинали рассыпаться, и мы без всякого сожаления их уничтожали, бросая с приличного расстояния куски засохшей грязи, будучи уверенными, что после следующего ливня мы сумеем изготовить ещё больше смешных человечков. Мы с Наташкой были самые младшие из деревенской ватаги, и поэтому нас порой и не звали на «серьёзные дела»: когда собирались компанией слазать вечером в чужой огород за яблоками, или ещё круче, сходить в тёмных сумерках к перелеску возле старого кладбища за светлячками. Но после одного забавного случая, (воспоминания о котором, всегда заставляли меня краснеть), отношение к нам поменялось, видимо показали мы себя действительно не по возрасту бесшабашными «сорвиголовами». Я так и не смог вспомнить, каким образом меня осенила эта «идея», где я смог подсмотреть что-то похожее? А случай произошёл, вот какой. В нашей деревне колодец с чистой и вкусной, в отличие от водопроводной, водой находился под горой у ручья. И вот представьте себе живописную ситуацию: дородная женщина в замызганном фартуке, с коромыслом через плечо и двумя наполненными ведрами поднимается устало, не спеша наверх. Решив на полпути передохнуть, опустила осторожно, боясь расплескать, вёдра на пыльную придорожную траву. Увидев сквозь забор из тына копошащуюся в грядках соседку, спросила, подразумевая завязать обычный женский разговор: « Грунь, подскажи, сколько уже времени?». А рядом мы с Наташкой высматривали в заросшей кроне приземистого дуба ещё совсем зелёные желуди, стараясь сбить их палками, так как залезать на такое могучее дерево ещё не умели. Мы, деревенские дети, неоднократно слышали, да и сами повторяли присказку в ответ на такой вопрос: «Сколько время? – два еврея, третий – жид, по верёвочке бежит». Но тут на меня что-то нашло, откуда всё взялось, не знаю, но я вдруг повернулся к ничего не подозревающей женщине, и быстро спустив трусики, показал ей свой стручок, а, повернувшись задом, и белоснежную попку, и с довольной улыбкой до ушей воскликнул: «Вот сколько время!». Но самое поразительное заключалось в том, что и моя верная подруга, проделав такие же движения и, повторив мои слова, стояла лукаво улыбающаяся рядом со мной. Колхозница, вместе с соседкой, зашлась громким, самым непосредственным хохотом, чуть вёдра не опрокинула от неожиданности. Молва о нашей проделке разнеслась по всей деревне, и от родителей нам, конечно же, досталось, как говорится, «на орехи»,