Где-то там, за горами. Горы, лошади, поезда, тапочки и ангелы. Артем Буранов

веселым симпатичным парнем, с густой черной шевелюрой, чем-то похожим на «битла» Пола Маккартни и актера Донатаса Баниониса одновременно, в их молодые годы, разумеется. В тот же первый учебный день сентября в нашу в группу влилась еще одна новая девушка, весьма привлекательная, высокая, стройная, с отличной фигурой и длинными ногами, мастер чего-то там в бальных танцах – Елена. В начале первой «пары» декан устроил перекличку-знакомство и выяснилось при поочередном вставании, что все мы трое вновь прибывших, объединены еще и уникальными отчествами, доселе неслыханными в простом обществе студентов-технарей. Стасик оказался Леонардовичем, Елена – Цезаревной, ну а я, как известно – Гермесовичем. Впрочем, от наших приличных сокурсников, коротко подстриженных и одетых в темные свитера, пиджаки и отутюженные брюки, мы отличались еще и внешне – длинноволосые, в «джинсе» и сабо, а Ленка в умопомрачительных, ярких, бесстыдных сарафанах с вырезами и разрезами, в которых просверкивало ее безупречное спортивное загорелое тело. А ей было, чем сверкнуть. Так мы друг друга заприметили и быстро спелись. Да и спились потом тоже неплохо.

      Так вот, сидим мы, значит, со Стасиком жарким летним днем у нас за столом в эркере, на столе запотевшие зеленые бутылки с пивом, все окна в эркере и балконная дверь за полоской неподвижного тюля раскрыты нараспашку, глядим на красивое стройное желто-белое здание Оргкомитета Олимпиады-80 напротив, на противоположной стороне переулка, своими выступающими из фасада башнями напоминающее средневековый замок, болтаем обо всем и ни о чем, под негромко поющую пластиночку «Бони-Эм». Стасик выходит время от времени покурить на длинный балкон, бегущий от эркера вдоль стены дома под тем самым широким кухонным окном. Балкон нависал прямо над тротуаром переулка, и Стасик грустно смотрел, облокотившись на перила, с высоты третьего этажа на вяло текущую жизнь тихого летнего московского переулка внизу – на изредка проезжающий автомобиль или бредущего в магазин, раздавленного жарой прохожего, позвякивающего сумкой с пустыми бутылками, которые он взял с собой на обмен, рассчитывая раздобыть свежего холодного пива. Видно, людская молва разнесла, что в магазин на углу Даева «завезли» пиво, вот он и отправился в поход за желанным напитком. Теперь трудно представить, что в те времена просто так прийти в любое время в магазин и купить пару бутылок пива было невозможно. Пиво привозилось в магазин и тут же раскупалось на корню. Иногда можно было случайно налететь на вчерашнее пиво, но его брали только совсем уж страждущие и беспринципные. Дело в том, что тогда консервированного пива, которое мы пьем сегодня, не было – пиво поступало в продажу свежим, живым и уже на второй день скисало, как молоко, которое, кстати, тогда тоже скисало на второй день. Прокисшее пиво определялось по осадку в виде желтых хлопьев, выпадавших на дно